Шепот в городе

Я взяла интервью и у самой старушки, с удовольствием живописавшей мне ужасы магазинного беспредела, и у директора супермаркета, а в заключение у Сергея Ивановича Селиванова, начальника группы охранных предприятий, в одном из которых трудился обвинённый охранник, кстати, отца Пети Селиванова. Мужчина чётко отвечал на мои вопросы. Он отстаивал правоту своего сотрудника, который ни в чём не нарушил свои должностные обязанности и вежливо общался с пожилой женщиной.

Короче говоря, время пролетело незаметно. Ближе к двум часам наметился небольшой перерыв, и я набрала Денису.

– Привет.

– Привет. Ждал твоего звонка.

Я слушала его голос и просто таяла от удовольствия.

– Твоё предложение ещё в силе? Могу вырваться ненадолго.

Решили встретиться в том самом кафе, в котором я недавно разговаривала с Сашей. Денис появился минут через пять, будто поджидал за углом.

Мы сели и сделали заказ.

– Ты быстро приехал, – заметила я, приступая к трапезе.

– Был недалеко. Дела кое-какие. Плюс ко всему, решил закупить продукты и приготовить нам романтический ужин. Возможно, даже при свечах. Ты не возражаешь?

– Конечно, нет, – улыбнулась я, – помню про твои кулинарные таланты.

– Похоже, я весь состою из достоинств, – усмехнулся он, поглядев на меня лукаво. – Кстати, как поживают твои родители? Вчера я даже не успел спросить.

– У них всё хорошо. Виделись на выходных. Мама по-прежнему блистает на сцене, отец оперирует.

– А Светлана Алексеевна? Как она? Скоро ведь Лерина годовщина.

– Я стараюсь навещать её по возможности. Конечно, она ещё не пришла в норму. Но старается держаться.

– Я видел выпуск про новое нападение Чулочника. Похоже. Это повторяется каждую осень.

– Да. Видимо, каждый год у него начинается осеннее обострение, которое свойственно для психически неадекватных людей.

– Страшно подумать, – задумчиво произнёс он, – Лерин убийца до сих пор на свободе.

– Да. Но в её случае всё обстоит по-другому. Новые факты указывают на то, что Лерин убийца, скорее всего, не Чулочник, а кто-то другой.

Я коротко изложила ему всё, что знала по этому делу.

– Получается, почти год думали на Чулочника, а это совершенно другой человек, который знал об особенностях его почерка? – задумчиво произнёс Денис.

– Видимо, да. Расследование продолжается. А вот перерыв у меня закончился, – сказала я, увидев, что на экране телефона высветился номер Славки Бурцева.

– Мне пора. До вечера, – сказала я, поднимаясь с места.

– Постарайся вернуться не поздно. Буду ждать тебя с ужином.

Было приятно услышать в его голосе ноты заботы и нежности.

– Сделаю всё от меня зависящее.

Я помахала ему рукой и отправилась трудиться дальше лёгкой походкой счастливой женщины.

1996 год.

Отец всё-таки ушёл из семьи. После скандального объяснения с матерью, в ходе которого до него долетали непредназначенные для детских ушей фразы, тот просто собрал вещи и хлопнул дверью. Перед этим он заглянул в детскую, понуро обнял сына.

– Прости, сынок. Вырастешь, поймёшь, – шепнул он мальчику в самое ухо, и вышел из квартиры.

Больше он их не навещал и с сыном не встречался, вероятно, боясь скандалов со стороны матери.

Теперь мальчику приходилось отдуваться за двоих.

Если раньше её гнев перераспределялся между двумя близкими ей мужчинами, то теперь за свою неудовлетворённость жизнью она с лихвой отыгрывалась на младшем. За грехи старшего, кстати, тоже доставалось ему.

– Ты весь в своего отца, – кричала она, совершенно не заботясь о чувствах собственного ребёнка, – такой же эгоист. Видишь же, что я не могу открыть этот проклятый уксус, но тебе даже в голову не приходит помочь.

Уксусная эссенция была необходима в качестве компонента при завершающем этапе окрашивания колготок в чёрный цвет. Почему-то именно чёрные колготки было совершенно невозможно купить, и женщины, привыкшие к изобретательности в стране вечного дефицита, приспособились красить колготки телесного цвета с помощью специального химиката, продававшегося в хозяйственных магазинах.

Он взял бутылку с уксусом, аккуратно надрезал пластмассовую крышку и начал тянуть её вверх, пытаясь освободить бутылочное горлышко от тугой пробки.

– Дай сюда. Ни о чём тебя попросить нельзя, руки не из того места, как и у папаши твоего.

С этими словами она резко дёрнула наполовину открывшийся сосуд на себя. Ядовитая жидкость метнулась вверх и выплеснулась прямо на запястье его левой руки. Мальчик закричал, пронзаемый нестерпимой болью. Кожа на руке покраснела и пошла пузырями.

– Чёрт, до чего же ты криворукий! – воскликнула мать. – Ну-ка, покажи.

Она схватила его за обожжённую руку и дернула на себя. Её крепкая ладонь уцепилась прямо за место ожога. Он ещё громче закричал, а мать, едва промыв водой рану и наложив марлевую повязку, продолжила его отчитывать.

– Ты невозможный ребёнок, тебя ни о чем нельзя попросить, всё сделаешь плохо. Ты точная копия своего отца, вырастешь таким же эгоистом и бездельником.

Она ещё долго продолжала бубнить, а он свернулся калачиком в углу своей детской кроватки и тихо поскуливал от боли и обиды.