Шепот

Она уводит малышей, раздавая указания на ходу. Я все еще жду, когда кто-нибудь наконец объяснит мне, что я здесь делаю, и нетерпеливо постукиваю ногой по полу. Надеюсь, Вард понимает, что мое терпение на пределе. Его улыбка почему-то становится все шире. Хотя мой намек он понял.

– Моя позиция в «Ленгарде» позволяет мне время от времени выбираться наружу, – говорит он. – Ты пробыла здесь уже слишком долго, так что я подумал, что ты будешь рада выбраться наверх. Ненадолго вырваться из рутины.

Он выглядит так, словно ему и самому не по себе от собственной гиперопеки. Или, возможно, это просто реакция на мой шок. Но я ничего не могу с этим поделать. С таким же успехом он мог бы во всеуслышание объявить, что пасхальный кролик реален.

Наверх.

Наружу.

Я не была снаружи девятьсот пятьдесят один день, восемь часов и пятьдесят четыре минуты. Не видела неба, не чувствовала свежего дыхания ветра и теплого прикосновения солнечного света. Мое сердце бешено колотится, мне тяжело дышать. Не знаю, что сильнее: восторг или ужас от мысли, что я покину эти безопасные стены и выберусь из своего заточения.

– Дети не так часто выбираются за пределы «Ленгарда», так что я пообещал Эстер взять их с собой, – продолжает Вард, потирая шею. – Я… я надеюсь, ты не против, все нормально?

Нормально? Едва ли. Все это пугает меня до чертиков. И в то же время… Похоже, это будет просто идеальный день. Ведь у меня их осталось всего три. И все. Возможность выбраться наружу – это наилучший подарок из всех возможных. Благодаря Варду я смогу попрощаться с миром. Кажется, он тоже это понимает, поэтому и прячет глаза. Он тоже знает, что ждет меня впереди.

– Вот, Джейн, возьми. – Эстер возвращается к нам с черной курткой в руках. – До заката еще далеко, но там все равно прохладно. Осень, ветер и все такое.

Я натягиваю куртку, радуясь, что после тренировки надела джинсы и простую белую футболку. Когда я в последний раз была наверху, такая одежда считалась вполне нормальной. Эстер разглядывает меня, слегка наклонив голову.

– А знаешь что, оставь ее себе. Тебе она очень идет.

Я широко распахиваю глаза и мотаю головой. У меня есть масса причин отказаться, и главная – мне осталось не так уж много, и я не смогу ее носить. Эстер протягивает руку и снимает невидимую соринку с моего плеча.

– Я настаиваю. Считай, что это – плата за то, что ты сегодня присмотришь за моими детьми.

Хотелось бы мне сказать ей, что я очень давно не была снаружи и это ее дети, скорее всего, будут присматривать за мной.

– А еще тебе понадобится это. – Эстер вручает мне пару черных ботинок.

Я принимаю их с огромной благодарностью. Несмотря на обилие одежды в моем новом гардеробе, обувь мне почему-то по-прежнему не разрешают носить.

– Мы готовы, Лэнди! Мы готовы! – Эбби скачет вокруг нас. Итан и Айзек делают то же самое, пусть и не с такой скоростью, но их лица все равно светятся от радости.

– Не отходите от Лэндона и Джейн и слушайтесь их во всем, – говорит Эстер, одергивая на детях пальтишки и по очереди целуя их в лоб. – И ведите себя как следует, понятно?

Наши уши накрывает хор детских голосов: «Да, мамочка!» и «О’кей, мам!» Эстер удовлетворенно кивает.

– Присмотри за ними, Лэндон, – тихо говорит она Варду. Быстро взглядывает на меня и добавляет: – За всеми.

Ее слова согревают меня – трудно не понять, что именно она имела в виду. Я мягко и с благодарностью улыбаюсь ей, а она внезапно наклоняется ко мне и целует в лоб, точно так же, как целовала своих детей. Я часто-часто моргаю. Не помню, когда кто-либо проявлял ко мне такую нежность. У меня были причины закопать некоторые воспоминания как можно глубже, но все равно трудно отрицать их существование. Нежность материнского прикосновения способна пробиться даже сквозь самую укрепленную и непробиваемую защиту в памяти. Вдох, другой, третий – и я в порядке.

– Мы идем? – нетерпеливо спрашивает Итан.

– Идем, старина, – отзывается Вард, хотя сам не спускает с меня глаз. – Можете подождать в коридоре? Мы с Динь уже идем.

Дети выбегают в коридор, Эстер тихо прощается с нами и исчезает в соседней комнате. Как только мы остаемся наедине, я вопросительно смотрю на Варда: почему он отправил детей вперед? Он мнется, ему явно не по себе, и я не понимаю, в чем дело.

– Прости, Динь, мне очень жаль, но дядя согласился отпустить тебя наверх, только при условии, что ты наденешь это…

Он достает из-за спины наручники, и я печально вздыхаю. Как было бы здорово погулять там в последний раз и не чувствовать себя ни в чем ограниченной, но я понимаю, почему Фэлон принял такое решение, особенно если учесть, эм-м, все. Но я же все равно увижу солнце. Наручники не смогут его у меня отнять.

Я смыкаю руки и вытягиваю их перед собой, кивком показывая Варду – делай то, что должен. Он берет меня за левое запястье и застегивает вокруг него стальное кольцо, а второе почему-то пристегивает к своей правой руке.

– А я вот не хотел, чтобы ты их надевала, – продолжает Вард как ни в чем не бывало. – Так что я предложил компромисс.