Шепотки на огонь

Господи, сожги огнем
Духа Святого
Слова проклятья рабы Твоей (имя).
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Аминь.

Если привязали дух покойника

Из письма: «Никогда бы не подумал, что решусь покончить жизнь самоубийством, но, похоже, у меня нет другого выхода. Простите меня, мама, сестренка, на коленях молю, знаю, какое горе причинит вам мой уход из жизни, но я не могу поступить иначе. Вот уже год я живу в непрекращающемся кошмаре, и сил бороться у меня не осталось. Я понимаю, что все бесполезно – оно сильнее меня. Вы думаете, что я сошел с ума. Если бы я просто сошел с ума, у меня еще была бы надежда. Но, к моему величайшему сожалению, я не сумасшедший. Помните, прошлым летом я решил подработать и подрядился копать могилы на местном кладбище? Неприятная работа, конечно, но ведь и ее кто-то должен делать, к тому же мне обещали неплохие деньги. Работали мы вчетвером. Чтобы хоть немного разрядить обстановку, мы непрерывно болтали во время работы о всяких пустяках или травили анекдоты. В тот роковой день стояло настоящее пекло, мы пришли на работу пораньше, чтобы закончить работу до наступления жары. Вырыли яму и присели отдохнуть. Два моих напарника пошли в администрацию – узнать, есть ли еще какая-нибудь работа, – а я остался сторожить лопаты. Мой третий напарник в тот день на работу не вышел.

Тогда я сидел один в теньке и размышлял о том о сем, и тут мимо меня прошла какая-то старуха с сумкой, в которой что-то позвякивало – наверное, она собирала пустые бутылки. Дойдя до вырытой могилы, она остановилась и спросила: „Кому роете домик?“ Я устал, мне хотелось пить, а тут ко мне привязалась эта старуха. „Сейчас задаст пару вопросов для отвода глаз, а потом начнет деньги клянчить“, – решил я и грубо сказал ей, чтобы она топала отсюда, да поскорее. Бабка не ответила, лишь внимательно на меня посмотрела. Тогда я разозлился еще больше и обругал ее. Неожиданно старуха вытянула перед собой руку и сказала: „Душа твоя, как у злой собаки. Не знаешь людей – не лай! Будешь ты, парень, плакать и кончишь с веревкой на шее. Скоро сам в такую яму ляжешь“. Сказала она это и ушла. Я ей вслед крикнул что-то грубое, но она даже не обернулась. Тут я подумал: где же это ребята так долго ходят, поесть решили, наверное, и бросили меня тут одного? И вдруг слышу голос: „Не один ты, а со мной“. Оглядываюсь – поблизости никого нет. „Почудилось“, – подумал я. В ту же минуту я снова услышал тот же голос: „Нет, не почудилось, это я с тобой“. Я возьми и вслух скажи: „А ты кто?“ – „Я Иван, меня вчера схоронили“. Тут мне стало страшно. Думаю, совсем я свихнулся: сам с собой разговариваю, кто услышит – засмеет. А голос все не унимается, болтает и болтает без умолку: „Сейчас напарник твой придет, пойдете бабе одной яму рыть, а другой твой напарник за пивом побежал, позже явится“. От страха я зажмурился и сидел без движения, боясь пошевелиться. Да и как тут не испугаться?! Через пару минут действительно пришел мой напарник и сказал: „Друг мой за пивом сейчас сгоняет, а мы с тобой пойдем еще одну яму копать, вон там, у рощи“. (Мы старались не произносить слова „могила“ и всегда говорили „яма“.)

Я сразу же спросил: „Не знаешь, для кого яму заказали?“ – „Для женщины, говорят“, – ответил напарник. В тот день голос я больше не слышал. На следующее утро я проснулся оттого, что кто-то толкнул меня в спину и, как только я открыл глаза, сказал: „Вставай, время семь часов, проспишь ведь“. Голос был тот же самый, что и на кладбище, и я спросил: „Это ты, Иван?“ Он ответил: „Я, кто же еще?“ Когда я завтракал, ясно слышал, как он сплюнул и сказал: „Жрешь ты, парень, ну как свинья“. Перед самыми воротами кладбища я снова услышал голос: „Ладно, копай, только не халтурь. Плохо, когда тесно“. И тут я спросил: „Как, говоришь, твоя фамилия?“ – „Фролов“, – ответил голос и замолчал. Я кинулся в домик администрации, нашел там регистрационный журнал, в котором обнаружил, что три дня назад действительно похоронили некоего Ивана Фролова. Посмотрел, в каком квартале и под каким номером могила, и пошел ее искать. Нашел я ее быстро. Встал перед ней как дурак и начал рассматривать фотографию – и тут снова услышал голос покойного: „В жизни я был лучше, а на фотографиях всегда не получался“. Не задумываясь уже о том, что делаю, я спросил покойника, отчего тот умер. „Да по пьяни дело было“, – получил я ответ. Я ему на это: смерть, мол, не из лучших. Покойник тут обиделся и сказал, что у меня и того хуже будет, уж лучше по глупости и по пьяни, чем самому добровольно в петлю полезть.