Шерамур

Она слегка обиделась, начала тыкать пальцем в рассыпанные детьми на скатерти крошки и с дрожанием в голосе докончила:

- Что они вам мешают, дурачки! их бог послал, терпеть их надо, может быть он определится к такой цели, какой все вы ему и не выдумаете.

- А вы этому верите?

- Я? почему же? верю и уповаю... А вот вам тогда и будет стыдно!

"Вот она, - думаю, - наша мать Федорушка, распредобрая, распретолстая, что во все края протянулася и всем ласково улыбнулася.

Украшайся добротою, если другим нечем".

Няня казалась немножко расстроена, и с нею больше не спорили и теплой веры ее не огорчали, тем более что никто не думал, что всей этой истории еще не конец и что о Шерамуре, долго спустя, получатся новейшие и притом самые интересные известия.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Прошло около двух лет; в Герцеговине кто-то встряхнул старые счеты, и пошла кровь. Было и не до Шерамура. У нас шли споры о том, как мы исполнили наше призвание. Ничего не понимая в политике, я не принимал в этих спорах никакого участия. Но с окончанием войны я разделял нетерпеливые ожидания многих, чтобы скорее начинала дешеветь страшно вздорожавшая провизия. Под влиянием этих нетерпеливых, но тщетных ожиданий я, бывало, как возвращаюсь с прогулки, сейчас же обращаюсь к этажерке, где в заветном уголке на полочке поджидает меня докучная книжка с постоянно возрастающей "передержкой". И вот раз, сунувшись в этот уголок, я нахожу какую-то незнакомую мне вещь сверток, довольно дурно завернутый в бумагу, - очевидно книга. На бумаге нет ничьего имени, но есть какие-то расплывшиеся письмена, писанные в самый край "под теснотку", как пишут неряхи. Начинаю делать опыты, чтобы это прочесть, и после больших усилий читаю: "долг и за процент ж. в. х.". Больше ничего нет.

Снимаю бумагу и нахожу книгу Ренана "St. Paul", {"Святой Павел" (франц.).} но прежде, чем я успел ее развернуть, из нее что-то выпало и покатилось. Начинаю "искать, шарить по всем местам: что бы это такое вывалилось? Зову служанку, ищем вдвоем, втроем, все приподнимаем, двигаем тяжелую мебель и, наконец, находим... Но что? - Находим чистейшего золота двадцатифранковую французскую монету! Не может же быть, чтобы она валялась тут исстари: пол метут, натирают, и не могли бы ее не заметить... Нет; монета положительно сейчас только выпала из книги. Но что это такое? зачем и кто мог сделать мне такое приношение? Ломаю голову, припоминаю, не положил ли я ее сам, соображаю то и другое и не прихожу ни к какому результату. Опять разыскиваю оберточную бумагу и рассматриваю письмена, возлагая на них последнюю надежду узнать: что это за явление? Ничего более: "долг и за процент ж. в. х..." Характер почерка неуловим, потому что писано на протекучке, и все расплылось... Соображаю, что здесь _долг_ и что _процент_, или "за процент": монета долг, а книга "за процент", или наоборот? И потом, что значат эти "ж. в. х."? Нет сомнения, что это не первые буквы какого-либо имени, а совсем что-то другое... Что же это такое? Подбираю, думаю и сочиняю: все выходит как-то странно и некстати: "жму вашу руку", - но последняя буква не та: "жгу ваш хохол", тут все буквы соответствуют словам, но для чего же кому-нибудь было бы нужно написать мне такую глупость? Или это продолжение фразы: посылаю "долг и за процент" еще вот что, например, - "желтый ватошный халат" или "женский ватошный халат"... Все никуда не годится. Глупый водевильный случай, а интересует! Даже во сне соображаю и подбираю: "желаю вам хорошего". Вот, кажется, это пошло на дорогу! Еще лучше: "живу весьма хорошо"; или... наконец, батюшки мои! батюшки, да это так и есть: не надлежит ли это читать... "жру всегда хорошо"? Решительно это так, и не может быть иначе. Но тогда что же это значит: неужто здесь был Шерамур? Неужто он появился в Петербурге именно теперь, в это странное время, и проскользнул ко мне? Какова отчаянность! Или, может быть, его простили и разрешили, и он ходит смело по вольному паспорту... Ведь, говорят, все возможно в природе.

Я припомнил, что девушка мне дня три-четыре назад сказывала о каком-то незнакомом ей господине, который приходил, спрашивал, просил позволения "обождать" и ждал, но не дождался, ушел, сказавши, что опять придет, но до сих пор не приходил.

Расспрашивал: каков был приходивший ростом, дородством, лицом красотою? - ничего не добился. Все приметы описывают точно на русском паспорте: к кому хочешь приложи - всем одинаково впору будет.

Остается одно: книгу поставить на полку, золото спрятать, а незнакомца ждать. Я так и сделал, и ждал его терпеливо, с надеждою, что авось он и совсем не придет. Так минул день, два, неделя и месяц, и наконец, когда я совсем перестал ждать, - он вдруг и явился.

Звонок; девушка отпирает дверь и спешно бежит вперед гостя шепнуть:

- Это тот, который ждал.

Легкое волнение, и выхожу навстречу.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Входит человек средних лет, совершенно мне незнакомый и называет себя незнакомым же именем.

Прошу садиться и осведомляюсь: чем могу служить.