Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

ДозирЭ и его друзья «на крови» попытались использовать свободное время с наибольшей пользой. Они несколько раз посетили купальни, побывали в кратемарье, куда допускались только лучшие циниты, да и то с разрешения нескольких начальников. Им удалось попасть на представление грономфских потешников и фокусников, а также навестить своих товарищей, угодивших в лечебницу. Но более всего монолитаям нравилось просто слоняться по лагерю, обязательно подвязав на шею наградные платки и нацепив золотые фалеры. Весть о событиях в Ристалищах иргамовского города Тедоуса быстро распространилась по всем партикулам, правда не без помощи самих же участников происшедшего. Теперь восхищенным речам не было предела, восторженные похвалы сыпались со всех сторон. Однажды в расположение «неуязвимых» явились лаги, которые «пленили» ДозирЭ, Тафилуса и Идала. Дикари, в соответствии со своими обычаями, принесли откуп и долго оправдывались: каждый из пришедших произнес длинную речь, исковеркав, как было возможно, авидронский язык и бесконечно утомив слушателей. После этого растроганные монолитаи предложили испробовать откуп, в который, помимо тяжелой связки ушей иргамовских воинов, входили еще пять бочонков великолепного пенистого бродила. В шумный пир вовлекли многих. Воины пели и танцевали до поздней ночи, да так невоздержанно, что появился взбешенный Эгасс в окружении своих хмурых телохранителей. Узнав же, в чем причина шума, он и сам испил несколько емких чаш: партикулис-то знал, как тяжело Авидронии достался союз с лагами и насколько важно всемерно укреплять дружбу между авидронским воинством и этими непростыми людьми, замкнутыми и подозрительными. Лаги ушли лишь с наступлением утра, когда бочонки опустели, а дружба между двумя народами заметно окрепла.

На следующий день о происшедшем доложили Инфекту, который остался весьма доволен этими событиями, призвал Эгасса, поблагодарил его и поручил устроить ответный визит, распорядившись выделить для этого всё необходимое. Так ДозирЭ, Тафилус и Идал вдруг оказались наделены чрезвычайными посольскими полномочиями, во исполнение которых им предстояло устранить «снизу» некоторую натянутость в отношениях между союзническими армиями, с которой ничего не могли поделать церемонные и велеречивые вельможные мужи. Друзьям это пришлось по вкусу, хотя в иные моменты им крепко доставалось – уж больно много бродила выпивали лаги за один присест, а отставать негоже.

Сто третьего года седьмого дня двенадцатого месяца более половины авидронов вместе со своими повозками и лагерным имуществом, а также с частью метательных механизмов покинули кадишскую стоянку и ушли в неизвестном направлении. Обстрел крепости почти прекратился, на валах остались только немногочисленные наблюдатели. Иргамы отнеслись к неожиданному известию настороженно и усилили охранение на стенах. Однако на позициях осаждающих вспыхнули высокие костры, заиграли лючины и начался грандиозный пир. С наружных башен Кадиша воины Тхарихиба собственными глазами видели, как авидроны поглощают немыслимое количество дурманящих напитков и пожирают жареных буйволов, оленей и кабанов. Тут только иргамы поняли, что противник ликует в честь первого дня Примирения со злыми духами – старинного авидронского праздника, который обычно сопровождается щедрыми жертвоприношениями и неумеренным чревоугодием.

Авидронские воины пировали до глубокой ночи, распевая песни и танцуя вокруг костров, а потом, пошатываясь, разошлись по шатрам, а многие так и остались лежать там, где бражничали. Шум стих, огни погасли, авидронский лагерь уснул крепким сном, а подозрительные иргамы всю ночь просидели настороже.

На следующий день метательные механизмы осаждавших не послали в сторону кадишских стен ни одного снаряда. С утра воины Инфекта проводили атлетические состязания, соревнуясь в силе и ловкости. Сначала около тысячи бегунов пробежали наперегонки вокруг Кадиша, потом тот же путь проделали всадники и колесницы. После кулачных боев сошлись на смерть капроносы, далее сражались боевые слоны, а потом определяли сильнейших среди лучников, пращников, копьеметателей и дискометателей. Затем устроили собачьи бои. На исходе дня авидроны принялись вновь трапезничать, но на этот раз размах пиршества превзошел все мыслимые и немыслимые пределы. Вина и нектары лились рекой, казалось, поглощались целые стада, вокруг костров начались буйные пляски, в которые были вовлечены тысячи захмелевших воинов. Иргамы с мучениями наблюдали за тем, что творилось на позициях авидронов. Несколько цинитов гарнизона умерли на месте, не выдержав мук голода и жажды. Военачальник Дэвастас в гневе предложил атаковать укрепления врага или на худой конец начать стрельбу из уцелевших метательных механизмов, но высшие военачальники воспротивились: авидроны несомненно ответят, а гарнизон, после многомесячного обстрела, так нуждается в передышке.