Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

У ДозирЭ тоже дела обстояли не лучшим образом. Молодой человек встречался с Андэль каждый день, но после событий, происшедших на хироне акелины, что-то надломилось в их отношениях. Девушка была молчалива, задумчива и, казалось, не замечала того великолепия, которое ее теперь окружало. Грономф уже и забыл, когда она в последний раз улыбалась, когда в ее черных глазах играли задорные огоньки.

Во Дворце Любви Андэль приняли с великим почтением, как и подобает по местным правилам принимать новую люцею. Все обитательницы дворцовой акелины сбежались посмотреть на счастливицу, из-за которой поднялся такой шум и за которую хлопотал сам Инфект. Но то, что они увидели, превзошло все ожидания. Девушка казалась самим совершенством: молода, тонка, стройна, необыкновенно свежа, женственна и изящна – от нее исходило какое-то чудесное неповторимое сияние. Нежная чистая кожа, чуть обласканная солнцем, шелковистые светлые вьющиеся волосы, тонкие черные брови с изгибом, необычный разрез глаз, изумительные алые губы, потрясающей красоты шея, плечи и грудь… И ко всему прочему, ярко выраженная авидронка. Все были изумлены.

Андэль поместили в роскошных покоях с видом на бутоновую рощу и определили ей двух служанок – бывших люцей, которые наперегонки старались предугадать каждое ее желание. Из дворца выходить запрещалось, но внутри было все, что требовалось для беспечной жизни. Дворец Любви по праву считался одним из самых красивых зданий в Дворцовом Комплексе Инфекта. Он имел форму пирамиды и поднимался вверх двенадцатью широкими уступами, на которых произрастали великолепные сады. С вершины этой пирамиды по граням стекали водопады, образуя вокруг озерца и ручьи.

ДозирЭ, не мешкая, побежал к распорядителю Дворца Любви – тонкоголосому толстяку Люмбэру, к которому бесшабашные телохранители Инфекта относились снисходительно-насмешливо, но на самом деле он был одним из самых влиятельных росторов Грономфы. Ведь вот уже двадцать два года он бессменно играл роль основного поставщика удовольствий для Божественного и всего его могущественного окружения.

Люмбэр, немало наслышанный о молодом воине, отнесся к нему самым доброжелательным образом и пообещал сделать все, что в его силах. ДозирЭ внес вперед пятнадцать инфектов, оградив возлюбленную от нежелательных посягательств, и на радостях немного успокоился. Но последующие встречи с Андэль принесли ему только боль.

– Что тебя томит? – нежно спрашивал ДозирЭ. – Доверься мне, я – твой самый преданный друг.

– Я виновата в смерти Туртюфа, – отвечала Андэль, если молодому человеку удавалось вызвать ее на откровенность.

– Ты ни в чем не виновата. Он был слишком самоуверен.

– Я погубила Жуфисму. А ведь это она сделала из меня настоящую женщину.

ДозирЭ слышал, что после того поединка акелину Жуфисмы временно закрыли, а саму Жуфисму уличили в воровстве, найдя у нее больше тридцати берктолей, принадлежащих Авидронии, и приговорили к смерти. Казнокрадов обычно умерщвляли во дворце Наказаний – зловещем месте на краю Грономфы, которое, впрочем, ради развлечения ежедневно посещали тысячи горожан, благо это зрелище обходилось зевакам очень недорого. Приговоренного сажали нагишом в узкую клетку и держали без еды много дней, пока несчастный не погибал от истощения. Здесь подвергались разным истязаниям одновременно сотни людей. ДозирЭ хотел было сходить туда из любопытства, но быстро устыдился своего желания.

– Ив этом ты не виновата. Жадная лисица воровала у Инфекта, запуталась и получила то, что и заслуживала…

– Я едва не погубила тебя!

– Да ну! – усмехался белоплащный, бравируя своею храбростью. – Меня пытались погубить многие. И что? Они все отправились в бесконечное путешествие. Правда, за исключением одного…

– Ты знаешь, иногда я жалею, что мы тогда встретились, – горько вздыхала девушка. – На дороге, помнишь? Порознь было бы легче и тебе, и мне. И все остались бы живы. О Гномы, пощадите несчастную недостойную рабу вашу!

ДозирЭ ничего не мог поделать с Андэль. Его любовные признания и сердечные клятвы вызывали у люцеи только слезы, которые потом трудно было остановить.

Пока, как он ни старался, как ни рисковал, он не смог вызволить на свободу свою нежную подругу.