Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

– Если вы попадетесь, тебя посадят в клетку и отправят во дворец Наказаний, где толпа будет много дней наслаждаться твоей медленной смертью, оскорблять тебя, плевать в тебя, насмехаться над тобой, ничего не зная о твоей любви и твоих страданиях. А ты будешь мучиться жаждой, ты будешь испражняться под себя, а гнусные мухи устроят пир на твоих загнивающих ранах, которыми будет покрыто всё твое тело. Вероятно также, что с тебя срежут скальп…

ДозирЭ поежился от этой мерзкой картины.

– Алеклия не может так казнить своих лучших воинов, – возразил он. – Божественный наверняка позволит мне умереть быстро и с гордо поднятой головой.

– Возможно, – согласился Идал. – Однако смерть есть смерть, и, в сущности, не имеет значения, где она тебя нашла: в клетке, на костре или на шпате. Конец всё равно один, и каждый из нас хочет его избежать, а вернее, поскольку мы все обречены, сделать свой путь к звездной дороге как можно более долгим… Но в этой ситуации пострадаешь не только ты – мужественный воин, всегда готовый к смерти. Если вас поймают, несчастная Андэль, хрупкое беззащитное создание, почти ребенок, в любом случае будет обречена на долгие мучительные страдания.

ДозирЭ задумался. Как ни странно, но эта мысль никогда не приходила ему в голову.

В помещение, вежливо постучавшись, протиснулся Арпад, неся на серебряном блюде подрумяненного со всех сторон зайца. За ним следовал необычайно предупредительный слуга – бывший содержатель «Тхелосов», бирулай-вольноотпущенник, которого ДозирЭ едва не убил в тот день, когда они с Идалом случайно забрели в эту кратемарью. Бирулай был в высшей степени вежлив; окинув опытным взглядом стол, он в мгновение ока навел на нем строгий порядок и освободил перед ДозирЭ место, куда Арпад и поставил блюдо с жареным зайцем. Мусак, наверное, не один раз пожалел о своем поступке, когда не выказал должной почтительности белоплащным воинам; он тогда потерял все, и теперь ему приходилось вновь подниматься наверх с самых низов. Однако надо отдать должное его упорству и выдержке. В грономфской кратемарье обычно все работники делились на семь категорий, начиная с подручного «пыльного» слуги и кончая содержателем. Первое свое восхождение бирулай совершал восемнадцать лет. Однако на этот раз он уже через полгода стал правой рукой содержателя, то есть помогал во всем Арпаду, который, как ни странно, простил ему то, что когда-то был выкинут им на улицу. На самом деле Идал имел на Арпада серьезные виды, ибо его хозяйственные подвиги впечатляли. Поэтому в скором времени его место освобождалось, и бирулай вновь мог стать содержателем «Двенадцати тхелосов». По мнению многих и даже злопамятного ДозирЭ, он полностью соответствовал этой важной должности.

Когда Арпад и его помощник вышли, Идал, с непривычки изрядно захмелевший, стукнул кулаком по столу и сообщил удивленному другу:

– А знаешь? Если твои намерения серьезны – я тебе помогу!

– Как? – опешил белоплащный воин. – Зачем тебе это?

– Не забывай, что ты – мой друг «на крови» и я просто обязан это сделать. Если бы с нами сейчас был Тафилус, он поступил бы так же. И я не в силах смотреть, как ты страдаешь уже многие месяцы. А без меня все твои попытки будут обречены. Ведь тебе несомненно понадобятся помощники и деньги. Много денег. У меня их достаточно, чтобы осуществить любой, даже самый фантастический план…

На этом разговор закончился и более месяца не имел никаких последствий. Однажды, возвращаясь из Эврисаллы, в которую ходил пешком, ДозирЭ столкнулся в одном людном месте с молоденькой люцеей. Девушка показалась ему знакомой, и он спросил: «Как тебя зовут, милая пташка?» – «Зирона!» – отвечала прелестница в бронзовом венце и, сунув ему в руку тонкий свиток, тут же растворилась в толпе. Здесь белоплащный воин вспомнил, что эта же люцея передала ему послание от Андэль на пиру у Инфекта; он оглянулся по сторонам, спрятал свиток в потайном кармане и поспешил в Старый город. Вскоре он был уже во дворце Идала, уединившись, развернул онис и прочитал его содержимое: