Шерлок Холмс и Дело о крысе

— Спасибо. У вас в последнее время выработалась новая привычка — спасать меня из всяких передряг.

В последний раз затянувшись, он бросил окурок в камин.

— А в чём именно состоят эти «передряги»? — спросил я озадаченно.

— Я пока не до конца вырвался от неё. Она по-прежнему здесь. — Длинным пальцем он постучал себя по лбу.

— Вы про баронессу?

Холмс кивнул.

— Ей удалось подчинить себе мой разум и мою волю. Похоже, когда мозг мой отдыхает, то есть когда я сплю, она по-прежнему сохраняет надо мной некоторую власть. Как будто у неё есть собственный телеграфный провод, по которому она шлёт сообщения мне прямо в мозг. Она взывала ко мне в моих снах. Я видел её лицо, её глаза.

Он дрожащей рукой потянулся за новой сигаретой.

— И чего она хочет от вас теперь?

Лицо его на миг скрылось в облаке табачного дыма.

— Она хочет знать, где я нахожусь и что мы собираемся делать.

— Выходит, здесь мы в опасности?

Холмс покачал головой.

— Пока в безопасности. Я вступил в борьбу с нею, с этими тёмными, пронзительными, настойчивыми глазами. Она ничего от меня не узнала — пока. Однако нужно как-то противостоять этому. Сила её внушения столь велика, что она, возможно, способна воздействовать на меня, даже когда я бодрствую.

— Должен быть какой-то способ разорвать эту связь.

Холмс вдруг замер на месте, не донеся сигарету до губ.

А потом тихо повторил:

— Связь. Да, связь. — А после внезапно вскочил и хлопнул меня по спине: — Уотсон, вы, как всегда, мой светоч во тьме. Высвечиваете очевидные вещи, которых сам я зачастую не замечаю.

Я не удержался от улыбки, услышав эту откровенную похвалу, и одновременно покачал головой.

— Связь. Вы употребили это слово. Связь, — попытался объяснить Холмс.

— Всё равно не понимаю.

— Связь — это ведь вещь двухсторонняя, верно? Передача идей, слов, мыслей от одного к другому, предполагающая отклик. Если баронесса располагает этим, как я его назвал, «телеграфным проводом», ведущим в мой мозг, то, значит, сообщения можно посылать и в обратную сторону. Так, может, мы таким образом узнаем, где она и что замышляет?

— Но как? Она обладает гипнотическим даром. А вы — нет.

— Верно, хотя я убеждён, что, будь у меня время и дельный наставник, я бы без труда развил в себе эту способность. Однако времени у нас нет — зато есть возможность прибегнуть к помощи виртуоза.

— Сальвини?

— Он самый. Он уже оказал нам неоценимую услугу, и я убеждён, что при его содействии смогу пробраться в сознание баронессы Эммуски Дюбейк и добыть там необходимые нам сведения.

Идея эта казалась диковатой, но я вдруг ощутил странную уверенность, что она сработает.

— Тогда нужно, не теряя ни минуты, связаться с ним! — воскликнул я.

— Вот и я так думаю, — откликнулся Холмс, с энтузиазмом потирая руки. Потом он глянул на часы и сбросил халат. — Уже почти шесть утра. Увидимся в вестибюле через полчаса и нанесём ранний визит в отель, где проживает синьор Сальвини.

Было уже почти восемь, когда мы вышли из кэба возле отеля «Адельфи» в Энфилде, милях в трёх от «Вудгрин эмпориума». Мы с Холмсом разбудили дремавшего портье и спросили номер комнаты Сальвини. Получив необходимые сведения, мы двинулись к лифту, чтобы подняться на пятый этаж, где маленький гипнотизёр снимал люкс, но тут двери лифта распахнулись, и перед нами, будто по волшебству, предстал сам Сальвини. Лицо его радостно засветилось.

— Джентльмены, какая приятная неожиданность! И думать не смел, что мы так скоро встретимся вновь. — Он осёкся, улыбка погасла. — Вы пришли ко мне? Что-то ещё случилось? Нужна моя помощь?

— Нужна, — ответил Холмс.

Сальвини вновь разулыбался.

— Прелестно. Я с радостью. Как раз шёл прогуляться в небольшом парке тут, через дорогу, — я каждый день перед завтраком совершаю такие прогулки. Не соблаговолите ли присоединиться? По ходу дела расскажете, что у вас приключилось и чем я могу быть вам полезен.

Мы вошли в парк. Там не было ни души, только какой-то бродяга спал на скамейке под ворохом газет — оттуда раздавался громкий храм. День был тёплый, но пасмурный, хмурое небо нависло над нашими головами, как скрытая угроза. Сальвини шёл бодрой, пружинистой походкой, причём в хорошем темпе. Сразу стало ясно: утренний променад он совершает для поддержания физической формы. Холмс пересказал свой сон, пояснив, что, хотя накануне Сальвини сделал всё возможное, чтобы вернуть ему здравый рассудок и память, баронесса по-прежнему держит его в руках. При этих словах гипнотизёр понимающе кивнул. Когда мой друг закончил, мы успели дойти до пруда — в центре его находился островок, на котором собралось несколько уток. Увидев нас на берегу, они вперевалку спустились к воде и поплыли в нашу сторону, оставляя рябь на спокойной глади. Сальвини вытащил из кармана бумажный свёрток, извлёк из него несколько ломтей хлеба и принялся крошить их и бросать в мутную воду.

— С добрым утром, ребятки, — приговаривал он, швыряя всё новые пригоршни. — Вот, глядите, что папочка вам принёс.