Шерлок Холмс и десять негритят

Горилла стояла неподвижно, тяжело дыша и глядя на Мейсона в упор, а у него не было при себе ни противотанкового ружья, ни даже дамского браунинга, чтобы хоть как-то успокоить усмирить животное. Оружием ему обычно служила буква закона, но в данном случае закон этот, очевидно, был не писан для незваного гостя.

Какое-то время они простояли вот так, уставившись друг на друга. Потом горилла, глухо заворчав, ла и стала бить себя кулаками в грудь.

Адвокат вдруг вспомнил советы незабвенной миссис Кемптон, с которой познакомился, расследуя «Дело о скалящейся горилле». Нынешняя ситуация порядком смахивала на ту, в которую он тогда влип. Не хватало только мужчины под кроватью с торчащим из спины кухонным ножом и самой миссис Кемптон. Она тогда очнулась от глубокого обморока и, не вставая с пола, прочитала Мейсону лекцию о том, как следует себя вести в присутствии бешеной гориллы, чтобы не валяться потом разорванным на мелкие кусочки по всем апартаментам.

Для начала гориллу необходимо было отвлечь от кровожадных мыслей, желательно чем-нибудь блестящим. У Мейсона в правом кармане брюк было несколько мелких монет. Он вытащил их и принялся как попало раскладывать на полу, сосредоточенно склонившись над ними.

Через мгновение адвокат заметил, что горилла перестала бить себя в грудь и шагнула вперед, уставившись на разложенные монеты.

Мейсон продолжал пунктуально выполнять инструкции миссис Кемптон. Он снял свои наручные часы и положил их на пол в середину кружка из монет. Туда же отправилась и авторучка.

Мейсон медленно поднялся. Теперь следовало отступать назад, не отрывая взгляда от монет и не глядя на гориллу.

Пятясь, как рак, Мейсон продолжал смотреть на монеты, авторучку с блестящим колпачком и часы. Больше всего ему было жалко часы, но чем-то ведь надо было жертвовать во имя спасения жизни. Не мог же он из-за какой-то гориллы бросить на произвол судьбы своих многочисленных клиентов. Да и круглый счет в банке, открытый не на чье-нибудь, а на его имя, ему, пожалуй, еще бы пригодился.

— Ну, ну, спокойно, малыш, — сказал Мейсон, уткнувшись задом в подоконник.

Горилла подняла одну из монет и повернула к Мейсону свою морду с маленькими злобными глазками.

— А монеты-то фальшивые, — заявила она сдавленным голосом.

Мейсон взвился как ошпаренный.

— Клевета! Я протестую!

Оскалившаяся горилла неуклюже заковыляла в его сторону. Пальцы громадной волосатой руки опирались на пол. Другая рука была протянута к Мейсону.

— Держите фальшивомонетчика! — сказала горилла, неуклюже заковыляв в его сторону.. Пальцы громадной волосатой руки опирались на пол. Другая рука была протянута к Мейсону.

От охватившего его возмущения Мейсон не нашелся, что ответить. Он отпрыгнул в сторону, схватил волосатую руку и резко ее вывернул.

Какое-то мгновение казалось, что от неожиданности у гориллы свело судорогой мускулы.

Этого мгновения Мейсону оказалось вполне достаточно. Сжав правую руку в кулак,  он со всей силы  ударил кулаком гориллу в волосатый мохнатый живот.

— Караул, убивают! — сказала горилла, медленно падая вперед, сложившись пополам.

Она грохнулась на пол с глухим ударом, от которого содрогнулась вся комната.

Мейсон, с застывшей на губах счастливой улыбкой, обошел гориллу и пристегнул к запястью часы. Потом положил в карман ручку и собрал все до единой монеты. Только после этого он соизволил подошел к лежащему мордой вниз чудовищу. вновь взглянуть на поверженное чудовище.

Мейсон подошел к лежащей мордой вниз горилле.

— Перри, — позвала горилла. — Перри, черт бы тебя побрал. Ты что, совсем шуток не понимаешь?

— Откуда вам известно, как меня зовут? — насторожился Мейсон, присев возле нее на корточки.

— А что, перекрестный допрос уже начался? — слабым голосом съязвила обезьяна.

— Именно так. Как ваше имя?

— Филип Марлоу, если мне не отшибло память.

— Филип?! — изумился Мейсон. — Как ты там очутился?

— Меня съели.

— Ты сидишь у нее в брюхе? Подожди, сейчас я принесу нож и освобожу тебя.

— Лучше расстегни молнию.

— То есть? — опешил адвокат.

— На спине у этого чучела есть молния.

Мейсон нащупал замок, и из-под шкуры гориллы наружу вывалилось обмякшее тело Марлоу.

— Спасибо, друг, — сказал тот. — Неплохо я тебя разыграл? Я нашел это чучело у себя в комоде. Ты рассказал мне про гориллу, и мне захотелось пожить в ее шкуре.

И тут пережитый стресс со всей силой девятого вала обрушился на голову Мейсона, превращая его в того подвыпившим адвоката, каким он был до поединка с гориллой.

На заплетающихся ногах Мейсон побрел к столу, где, к счастью, не все было допито и среди листьев салата еще попадались мелкие сардинки. Адвокат схватился за бутылку.

— Какая духота, — с трудом поднявшись, пробормотал Марлоу.

Он поплелся к окну и открыл его настежь. Лицо обдало свежим ветром. Марлоу вдохнул полной грудью влажный вечерний воздух.

— Нет, господа, что ни говори, а человеком быть лучше, чем обезьяной…

— Пойдем проветримся, Филип, — предложил Мейсон.

— Э-э, нет. Прислушайся, Перри. Слышишь эти звуки за окном?

— Птички…

— Это не птички, а та самая ЗЛАЯ СОБАКА.

— Которая воет?