Шерлок Холмс и крест короля

Прежде чем прославленный детектив успел сказать что-нибудь более резкое, в разговор вмешался Фишер:

— Солидарен с вами, мистер Холмс. Но если мы вступаем в войну, нам остается либо проиграть, либо выиграть ее — третьего не дано. И мой долг перед его величеством — сделать все возможное для победы.

Слова первого лорда адмиралтейства не были для меня неожиданными. В последние несколько недель очень многие высказывались в подобном духе. Фишер напомнил нам о том, что Англия не участвовала в крупных европейских войнах без малого сто лет — с 1815 года, когда Наполеон был разбит при Ватерлоо. Теперь нас застали врасплох — а сэр Джон неоднократно предрекал это, — и если англичане не хотят поражения, работа найдется для всех. Отныне «гражданских» быть не должно: у каждого мужчины и у каждой женщины есть определенные обязательства перед нашим общим домом. Первые британские полки, тайно направленные во Францию, уже приступили к выполнению своего долга. Миссия, которую отечество возложит на Шерлока Холмса и меня, пока была не вполне ясной, однако, как подчеркивал сэр Джон, важность ее беспрецедентна.

— Ваша роль совершенно очевидна, мистер Холмс, — сказал Фишер, глядя моему другу в глаза. — Вы должны стоять на страже безопасности нашей нации. Если вы не согласитесь служить в разведке, в этой войне мы окажемся слепы и глухи.

— Начнем с того, — проговорил Холмс (вопреки моим опасениям, его тон несколько смягчился), — что, если я, точно какой-нибудь конторский посыльный, стану совершать ежедневные путешествия с Бейкер-стрит в Уайтхолл, за мной увяжутся все шпионы Лондона. Если я вас верно понял, вы предлагаете мне работу в знаменитом кабинете под номером сорок в старом здании адмиралтейства. Происходящее за дверями этой комнаты держится в столь строгом секрете, что любой уличный мальчишка в Вест-Энде расскажет вам о ней с дюжину историй.

— Чем больше соглядатаев последует за вами по пятам, — спокойно резюмировал Фишер, — тем лучше: меньше труда их ловить. Поверьте, мы сумеем использовать вражеских агентов наиболее выгодным для себя образом. Я немало об этом думал.

Холмс, казалось, слушал не слишком внимательно. Гораздо сильнее его занимал интерьер приемной, которую он оглядывал с таким видом, будто не понимал, как можно жить в этом невообразимом буйстве краски и позолоты, среди всех этих шелков и атласов. В ответ на слова Фишера мой друг лишь слегка приподымал бровь, словно удивляясь, что простой флотский адмирал берет на себя смелость возражать ему, мудрецу с Бейкер-стрит.

— Очень хорошо, — буркнул он наконец. — Расскажите, в чем состоит ваше предложение.

Джеки Фишер облегченно вздохнул и принялся объяснять свой план:

— Вы, конечно же, помните чертежи подводной лодки Брюса-Партингтона, украденные из сейфа вулиджского арсенала. С того дела началось наше с вами знакомство. Вы оказали мне неоценимую услугу, и доктор Ватсон впоследствии поведал об этом своим читателям.

— Отнюдь не по моей просьбе, — отрезал Холмс, но Фишер оставил его реплику без внимания.

— Кроме того, — продолжил он, — вы, насколько я помню, увлекались изучением хоровой музыки Средних веков и даже написали трактат о песнопениях Орландо ди Лассо, не так ли? Это чрезвычайно меня удивило.

— У вас превосходная память, — сухо сказал Холмс, снова, однако, нимало не смутив собеседника.

— Мой план таков. Наши берлинские противники многое отдали бы за сведения о ваших занятиях в ходе войны. Я предлагаю удовлетворить чем-нибудь их любопытство. Что же до вашего нежелания участвовать в военных событиях, то это решение разумно и гуманно. Я вовсе не заставляю вас поступаться своими принципами. Более того, прошу вас написать в «Таймс», или «Морнинг пост», или в обе эти газеты и выразить сожаление в связи с осложнившимися британско-германскими отношениями и надежду на благополучное разрешение…

— Я не просто сожалею об осложнившихся отношениях. Я против этой войны и всех других кровопролитий, — парировал Холмс.

Капитан Холл досадливо поморщился, но Фишер невозмутимо продолжал:

— Я даже заинтересован в том, чтобы ваше обращение в прессе прозвучало как можно более искренне. Заявив о своей ненависти к войне, вы могли бы добавить, будто отныне собираетесь посвятить себя изучению наследия Орландо ди Лассо. Немцы, разумеется, могут усомниться в правдивости ваших слов, но едва ли сумеют их опровергнуть. Вы выберете для работы подходящую библиотеку. Она не должна быть публичной, иначе за вами будут непрестанно следить, чего нельзя допускать. Пусть враг лишь видит, как вы входите и выходите — тогда, когда это нам удобно.

— И что же будет скрываться за загадкой Ахилла, удалившегося от ратных дел в свой шатер? — спросил Холмс.