Шерлок Холмс идёт по кровавым следам

Холмс в третий раз ударил по деревянному колу. Постепенно конвульсии стали ослабевать, и полные звериной злобы глаза закрылись навсегда.

Тело было неподвижно.

Холмс уронил молоток, спотыкаясь, подошёл к двери склепа, облокотился на неё и дышал всей грудью. Я приблизился к нему на нетвёрдых ногах, чтобы глотнуть свежего и холодного ночного воздуха.

Через несколько мгновений к нам подошёл Ван Хельсинг.

— Вы совершили очень смелый поступок, друг мой, — тихо сказал он, кладя руку на плечо Холмса. — Идите, взгляните.

Он подвёл нас обратно к гробу и, взяв фонарь, поднял его над девушкой. Мы смотрели на спокойное, неопороченное лицо, с которого полностью исчезли следы зла или жестокости.

— Видите, печать зла смыта. Она больше не принадлежит к восставшим из мёртвых. Вы дали ей вечный покой. Однако осталось ещё одно — голову необходимо отделить от тела.

Передав мне фонарь, он порылся в своём саквояже и достал из него медицинскую пилу. Аккуратно, с точностью и сноровкой хирурга произвёл он эту ужасающую операцию.

— Теперь Бог смилостивится над её душой, — пробормотал он, закрывая крышку гроба.

— Должен извиниться перед вами, профессор. — Холмс говорил усталым и напряжённым голосом. — С самого начала я подвергал сомнению ваши слова и противился доводам разума. Но ваши теории, касающиеся восставших из мёртвых, получили подтверждение фактами. Теперь я вижу, что ошибался. Уверяю вас, больше я не испытываю никаких сомнений.

Ван Хельсинг устало улыбнулся, не разжимая губ.

— Понимаю ваши чувства, друг мой. Я сам прошёл этой дорогой неверия. Поначалу я придерживался прежнего подхода к вещам, несмотря на то что факты говорили о противоположном. Теперь вы тоже примкнули к этому весьма избранному клубу верящих. — Он достал из кармана пальто тонкую чёрную записную книжку и протянул её Холмсу. — Здесь содержатся все сведения, которые мне удалось собрать о восставших из мёртвых.

— Благодарю вас. — Холмс взял книжку и засунул её в карман.

— Теперь давайте уйдём из этого места, я всё ещё ощущаю запах зла вокруг.

Мы вышли из склепа в тёмную ночь. Ван Хельсинг сказал:

— Итак, друзья мои, часть работы завершена — пожалуй, самая мучительная. Но остаётся ещё одна, более важная задача — найти виновника этого несчастья и навсегда уничтожить его.

— Обещаю, Ван Хельсинг, — с чувством заявил Холмс, — что буду помогать вам выследить и уничтожить графа Дракулу, какими бы последствиями для меня это ни обернулось.

Глава четырнадцатая ОТВЕТНЫЕ ВИЗИТЫ

В тот вечер мы с Холмсом вернулись на Бейкер-стрит совершенно измученные. Скинув пальто и рухнув в кресла, некоторое время мы сидели молча, уставившись в ярко горящий камин, который миссис Хадсон разожгла к нашему приходу, и погрузившись в свои мысли.

Чуть раньше, обсудив следующий этап нашего расследования, мы расстались с Ван Хельсингом в его гостинице. Оба моих компаньона считали необходимым срочное наведение справок по поводу академии для молодых леди в Кумб-Трейси. Именно там Виолетта Маркэм подхватила свою «странную болезнь». По утверждению Холмса, это место могло оказаться единственным связующим звеном с графом Дракулой.

— Нельзя медлить — след может затеряться. Прошло более четырёх недель, как он использовал кровь Виолетты Маркэм, за это время он мог найти новую жертву для поддержания своего противоестественного существования.

На следующие несколько дней у Ван Хельсинга был запланирован плотный лекционный график, поэтому было решено, что мы с Холмсом самостоятельно продолжим расследование, держа связь с профессором при помощи телеграмм. Нам предстояло утренним поездом отправиться в Кумб-Трейси. Холмс, предпочитавший заниматься расследованием без посторонних, был весьма удовлетворён таким ходом дела.

Ван Хельсинг передал ему на хранение свой саквояж со всевозможными «профилактическими и радикальными принадлежностями».

— Они могут вам пригодиться, — просто сказал он. — Да хранит вас Бог.

Через некоторое время появилась миссис Хадсон с горячим чаем и булочками с маслом.

— Я подумала, что вам захочется подкрепиться, — с улыбкой произнесла она, ставя поднос на стол.

— Миссис Хадсон, дорогая моя, это восхитительно, — выходя из задумчивости, воскликнул я.

— Перестаньте, доктор. В чае и булочках нет ничего восхитительного. Самая обычная еда.

— Именно потому, что чай и булочки — вполне обыкновенны, они для нас столь желанны, миссис Хадсон, — объяснил Холмс. — В данный момент мы с Уотсоном несколько оторваны от обычных вещей.

В недоумении пожав плечами, хозяйка удалилась, а мы приступили к скромной трапезе.

Холмс быстро выпил чай, не притронувшись к булочкам. Затем набил старую вишнёвую трубку самой грубой махоркой из лавки Брэдли и принялся за изучение записной книжки Ван Хельсинга. Я понял, что в тот вечер с ним едва ли удастся поговорить, поэтому тоже зажёг трубку и постарался расслабиться.