Шерлок Холмс в России

— Милостивый государь! — сказал редактор, с трудом сохраняя серьезное выражение в лице. — Ваш метод отыскивания мельчайших следов бесподобен, ваши ходы прямо изумительны, ваша находчивость, ваш талант делать остроумнейшие, столь близкие к правде выводы прямо гениальны! Пришлось бы и тут преклониться перед торжеством вашей дедуктивной системы, если бы в данном случае не было одного маленького, но существенного «но», — настолько, однако, веского, что вы сразу поймете причину оскорбившего вас, по-видимому, взрыва смеха моих товарищей по редакции… В рукописи смутивших вас рассказов, действительно, буквы «м» и «к» неясно оттиснуты, но, тем не менее, интересующая нас рукопись не отпечатана, как вы с торжеством заявляли, на машинке, найденной вами в Нефтянске. Рукопись отпечатана здесь, в Петербурге, в этой же квартире… Да, тут перед вами и сама машина… Взгляните на машинный столик, направо. Проверьте машину: вы увидите, что и она случайно не дает рельефов букв «м» и «к»… Сколько горя, несчастий, разочарований принесла уже эта пресловутая дедуктивная система! Сколько преступлений, во имя правосудия, совершено следственной властью, сколько голов пало невинно под рукою палача в Германии, Франции, Англии во славу системы дедукции, так торжественно расхваливаемой прокурорским обвинением. В Германии в случаях сомнения, по крайней мере, милуют на каторгу — ошибка следователя и прокурора иногда еще исправляется, но у нас, при юрисдикции военного суда, где последняя инстанция — веревка палача, сколько невинно пострадавших жертв имеет на своей совести ваша система дедукции?.. Веревка и крест на могиле, если еще поставят этот крест, а через час или два и сознается настоящий преступник… Но разве это вернет жизнь пострадавшему невинно?!.. Вы искали автора в Москве, в Одессе, в Нефтянске, вы сделали остроумнейший комбинации, торжественно привезли далее мнимое орудие преступления. Вы еще несколько минут тому назад готовы были поклясться в тождественности автора с выслеженным вами лицом. А между тем, автор здесь же, перед вами. Вы легко его можете угадать среди присутствующих…

Редактор слегка приподнялся.

— Теперь же прошу извинения за всю эту шутку… Но редакция вправе была ответить мистификацией на мистификацию… Шерлокиада, правда, набила уже оскомину и, как вы сами убедились в конце концов, пресловутый метод — та же палка о двух концах… Тот вред, который он принес, неизмеримо глубже интереса, который он мог возбудить… Да… Он развратил все, к чему прикоснулся… Он развратил детей, из области невинных детских грез перенес их мысли и сосредоточил на самом возмутительном и растлевающем детскую душу: на сыске, на подглядывании и выслеживании!.. И вместо симпатичных маленьких Робинзонов, — мы имеем маленьких Шерлоков, Пинкертонов, Картеров… Но не только детей: — он развратил юношей, которые основывают общества во имя несуществовавших героев и ради сомнительной славы ищейки бросают науку… И не только детей и юношей: он развратил и взрослых, что опаснее всего, ибо, чтобы взрослый заразился микробом Шерлокиады, прежде всего нужно, чтобы он… как мы это явно видим… сошел с ума.

От редакции

Кончая серию похождений Шерлока Холмса, редакция «Огонька» находит необходимым сказать несколько слов тем из читателей, которым намерения ее еще не сделались ясны.

Блестящий повествовательный талант Конан-Дойля, с одной стороны, грубость литературных вкусов и склонность толпы к дешевым эффектам — с другой, создали колоссальный успех рассказам английского автора о никогда не существовавшем сыщике — Шерлоке Холмсе.

Как всегда это бывает, спрос родил предложение. На литературном рынке в обилии появились подделки «под Шерлока Холмса», рассчитанные на самую неприхотливую читательскую массу и несравненно менее остроумные, нежели их первообраз.

Дальше — хуже. Учащееся юношество с жадностью набросилось на модное чтение, и вот нежным душам детей были привиты отвратительные инстинкты сыска. Сыщик стал героем. Мальчики, которые не так давно, сообразно роду господствовавшей тогда литературы, бредили желанием стать рыцарями наподобие Вальтер-Скоттовских, моряками — по примеру действующих лиц Купера или искателями приключений вроде Майн-Ридовских, возмечтали о «лаврах» агентов сыскной полиции.

Со всех сторон доходят сообщения о том, что, то там, то здесь гимназисты предлагают свои услуги сыскным отделениям, что они стали заниматься сыском над товарищами, преподавательским персоналом, даже родителями…

Таково зло, ясно теперь определившееся и требующее настойчивой борьбы с нам.

Но как можно вести эту борьбу?

Естественно, одними лишь мерами духовного воздействия, способами просветительно-оздоровительного свойства. С печатью, даже с такою гнилою, как вся Шерлоковская «литература», нельзя бороться полицейскими мерами. Более того: всякий административный запрет придаст сыщнической литературе оттенок того запретного плода, который становится тем более соблазнительным, чем с большими опасениями приходится добывать его.