Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Сначала счастье нам улыбалось. Дженнаро оказал услугу итальянскому джентльмену, спас его от хулиганов в месте, которое называется Бауэри, и он стал нашим влиятельным другом. Звали его Тито Касталотте, и он был старшим партнером большой фирмы «Касталотте и Дзамба», главной из доставляющих фрукты в Нью-Йорк. Синьор Дзамба – инвалид, и наш новый друг Касталотте распоряжался в фирме всем, а там было служащих около трехсот человек. Он взял моего мужа в фирму, сделал его главой отдела и всячески выражал свое доброе к нему расположение. Синьор Касталотте был холост, и, по-моему, он чувствовал, будто Дженнаро ему сын. А мой муж и я любили его, будто он был нашим отцом. Мы сняли и меблировали домик в Бруклине, и наше будущее казалось устроенным, но тут появилась эта черная туча, которая так скоро заволокла наше небо.

Как-то вечером, когда Дженнаро вернулся с работы, он привел с собой земляка. Фамилия его была Горджано, и он был родом из Позилиппо. Он был очень дюжим человеком, как вы можете подтвердить, ведь вы видели его труп. И не только тело у него было как у гиганта, но все в нем было до жути пугающим и гигантским. Его голос раскатывался, как гром, по нашему домику. Когда он разговаривал, для его размахивающих ручищ едва хватало места. Его мысли, его страсти, его чувства – все было преувеличенным и чудовищным. Он говорил, а вернее, ревел с такой энергией, что всем остальным оставалось только сидеть и слушать этот сокрушающий водопад слов. Его глаза обжигали вас без пощады и милосердия. Он был ужасным и поразительным человеком. Благодарю Бога, что он мертв! Он приходил снова и снова. И все-таки я знала, что Дженнаро рад ему не больше, чем я. Мой бедный муж сидел бледный, безжизненный, слушая нескончаемые злобные рассуждения о политике, о социальных вопросах – вечных темах нашего гостя. Дженнаро ничего не говорил, но я слишком хорошо его знала и читала на его лице чувства, каких прежде не видела. Вначале я полагала, что это неприязнь. Но потом мало-помалу поняла, что это была не только неприязнь, это был страх, глубокий, тайный, все подавляющий страх. В тот вечер, когда я угадала его ужас, я обняла его и умоляла ради его любви ко мне, ради всего ему дорогого, не скрывать от меня ничего, рассказать мне, почему этот великан так его подавляет.

Он рассказал мне, и мое сердце леденело, пока я слушала. Мой бедный Дженнаро в дни своей юности, дни необузданности и отчаяния, когда, казалось, весь мир ополчился на него, и он почти помешался от несправедливостей жизни, вступил в неаполитанское тайное общество «Красный Круг», которое восходило к старым карбонариям. Клятвы и тайны этого братства были ужасными, и, раз став членом, уйти из-под его власти было невозможно. Когда мы бежали в Америку, Дженнаро думал, что он все это навсегда оставил позади. Каков же был его ужас, когда однажды вечером он встретил на улице того самого человека, который руководил этим братством в Неаполе, великана Горджано, злодея, который на юге Италии получил прозвище Смерть. У него же руки по локти в крови от убийств! Он перебрался в Нью-Йорк, спасаясь от итальянской полиции, и уже взрастил ветвь этого страшного общества здесь. Все это Дженнаро рассказал мне и показал лист, который получил в этот самый день, с нарисованным на нем Красным Кругом и сообщением, что тогда-то соберется ложа, и его присутствие желательно и обязательно.

Этого было достаточно, но худшее ждало еще впереди. Я некоторое время замечала, что Горджано, когда приходил к нам, а он почти ни одного дня не пропускал, разговаривал больше со мной, и даже когда обращался к моему мужу, эти жуткие свирепые его глаза, глаза дикого зверя, всегда были устремлены на меня. Как-то вечером его секрет раскрылся. Я пробудила в нем то, что он называл «любовью», – любовь животного, дикаря. Когда он пришел, Дженнаро еще не вернулся. Он ворвался в дверь, обхватил меня своими могучими руками, сжал в медвежьих объятьях, осыпал поцелуями и умолял бежать с ним. Я вырывалась, кричала, и тут вошел Дженнаро и кинулся на него. Он оглушил Дженнаро и бежал из дома, теперь закрытого для него навсегда. В этот вечер мы приобрели смертельного врага.