Шерше ля фарш

— Это же обыкновенная опечатка! — попыталась защитить меня добрячка Трошкина.

— Это необыкновенная опечатка! — возразил Андрюха. — Это мощный рекламный ход! С такой афишей от участников отбоя не будет!

— Почему это? — Веник сбавил обороты.

— Потому что «похер» — это наш национальный спорт, и на победу в таком чемпионате в нашей стране может претендовать буквально каждый первый! — ответил Андрюха. — Ну, спасибо, Инка, порадовала под занавес трудного рабочего дня!

Я молча взяла ручку, потянулась к стене над столом и аккуратно написала на прикнопленном к обоям листе: «чемпионат по похеру».

Я собираю гениальные опечатки и, надо признаться, моя коллекция быстро пополняется. На листе, приколотом всего месяц назад, уже красовались перлы «могильная связь», «перекись населения», «протыренная тропа», «восточные слабости» и «жульем обеспечим». Последняя фраза родилась в ходе предвыборной кампании нашего мэра и с опечаткой стала гораздо реалистичнее и правдивее.

— Все, Веник, мети дальше, я осознала свою вину и раскаялась, — объявила я паникеру-режиссеру.

— Да, Вениамин, нам нужно работать, не отвлекай нас, пожалуйста, — поддержала меня Алка.

Сердитый Веник удалился, а мы с Алкой продолжили доблестно трудиться на благо нашего рекламного агентства «МБС».

Мы придумали себе прикольные фуд-блогерские ники: Завари Кашу — для меня и Еда БезВреда — для Алки. Завели аккаунты, сочинили про запас с десяток оригинальных хэштегов, почитали посты конкурентов, интересно пишущих про еду, и, нагуляв на виртуальных просторах реальный аппетит, после работы поехали прямиком домой — ужинать.

Живем мы с подружкой в одном доме и даже в одном подъезде, только на разных этажах. Поскольку Алка давно уже проживает одна (набеги Зямы не в счет) и очень заботится о фигуре (идеал которой она подсмотрела в детстве в мультике о Дюймовочке), холодильник в ее квартире исполняет в основном роль доски для объявлений. Алка вешает на него записки-напоминалки, списки покупок, бумажки с разными нужными телефонными номерами и страшные картинки омерзительно толстых баб с подписями типа «Ты точно хочешь жрать после шести?!»

Внутри холодильника что-то интересное бывает редко, хотя для гостей у благовоспитанной Трошкиной всегда есть какая-нибудь изысканная продовольственная заначка. Тонкие до прозрачности крекеры с зернышками и пряностями, сушеные бананы, горький шоколад, яблочные чипсы и тому подобная ерунда, которую можно элегантно поклевать под бокальчик австралийского шираза.

Шираз у Алки есть всегда, потому что она счастливая владелица небольшого хозяйства в Австралии. Хозяйство не винодельческое, а овцеводческое, но это неважно. Управляющий, бесконечно признательный Трошкиной за то, что она тихо сидит в Екатеринодаре и не порывается самолично командовать овцами и овцеводами, регулярно присылает ей в подарок славные австралийские сувениры: шкурки мелких рыжих кенгуру, забавные поделки аборигенов и тот самый шираз, который неизменно спасает Алкину репутацию гостеприимной хозяюшки.

Сегодня, однако, даже самой Трошкиной откровенно хотелось бескомпромиссно жрать, да и время было конкретно после шести, так что мы пошли не к ней, а ко мне.

В фамильном гнезде Кузнецовых на каждый разинутый клювик найдется по сытному червячку!

— Привет честной компании, я Алку привела! — оповестила я родню, едва войдя в прихожую.

— Всем добрый вечер! — сделала чинный книксен благовоспитанная Трошкина.

— Что-то вы, барышни, рано вернулись в родные пенаты, — мимоходом укорила нас бабуля, выруливая из ванной в банном халате, с тюрбаном из махрового полотенца на голове и маской из розовой глины на физиономии. — Гуляли бы, пока молодые да свободные!

— Вот, слышишь? Это не я, это народная мудрость гласит! — сказала я Трошкиной.

— Старость это, а не мудрость, — буркнула она.

— Я все слышу! — крикнула бабуля.

— Вот интересно, как телефонную трубку разрывающуюся снять или дверь открыть по звонку, так она глухая, а как подслушать что-нибудь, не для нее предназначенное, так у нее слух как у гренландского кита, — доверительно поделилась я со смущенной Алкой.

— Я вовсе не толстая! — покричала бабуля, явно вырвав из контекста гренландского кита.

— И поэтому спокойно можешь есть после шести! — покричала я в ответ. — Кстати, что у нас на ужин?

— На ужин будут лабутены, — сообщила мамуля, следуя по коридору из кухни и при этом не отрываясь от вычитки рукописи.

Мы с Алкой молча посторонились, освобождая ей дорогу.

Когда у нашей Баси Кузнецовой горит срок сдачи нового романа, ей лучше не мешать ни в чем. Проклянет, не задумываясь.

— Лабутены? — негромко повторила я.

— Чьи? — встревожилась Трошкина.

За время затянувшегося женихания с Зямой в нашу квартиру перекочевало немало ее личных вещей.

Я хихикнула.

Нет, я в курсе, что в стародавние голодные времена люди варили и ели сапоги, но лабутены? Сколько кожи в тех фирменных лодочках? Такую семью, как наша, точно не накормишь. А если вспомнишь, сколько они стоят, еще и подавишься.