Шерше ля фарш

— А где же наши девушки? — нахмурился Борис Акимович Кузнецов, не досчитавшись за столом двух едоков.

Он приготовил на завтрак фирменный воздушный омлет, который следовало съесть горячим, пока пышная пористая масса не осела, превратившись в подобие резиновой губки.

Неявка к завтраку двух едоков из пяти обрекала на выброс приличную порцию фирменного блюда. При мысли об этом сердце кулинара обливалось кровью, как мясная тефтеля — томатным соусом.

— Сбежали девки, — довольным голосом сказала бабуля и коварно улыбнулась. — И правильно сделали! Чего им с нами, старыми кошелками, валандаться?

— Я не старая кошелка! — в унисон запротестовали Борис Акимович и его супруга.

— С кошелками и кошельками, — повторила ехидная бабуля и подняла руку: — Цыц!

— Тебе добавки? — неправильно понял жест кормилец семьи.

— Тихо! — гаркнула старушка.

И стало тихо: командный голос в семье всегда уважали.

— За дверью кто-то есть, — сказала бабуля.

— Я ничего не слышу, — пожала плечами Бася Кузнецова.

— Это потому, что ты лопаешь так, что у тебя трещит за ушами, — язвительно заметила бабуля.

— Спасибо, дорогая, — признательно улыбнулся супруге польщенный кулинар.

— Цыц, я сказала! — Старушка сделала из ладони лодочку и причалила ее к уху: — Ну, точно, кто-то скребется!

— Это странно, ведь есть звонок! — удивился Борис Акимович, вставая из-за стола и направляясь в прихожую.

И уже оттуда доложил обстановку:

— Звонок есть, но он слишком высоко!

— К нам пришел хоббит? — обнадежилась писательница, отодвигая стул.

— В Грузии нет никаких хоббитов, тут совсем другая мифология, — возразила ей бабуля и тоже встала.

— Это мальчик, — обернувшись к милым дамам, сообщил Борис Акимович.

— Опять батончик? А коробку он принес? — Возрастная любительница красивых теплых шалей, не жалея артритных суставов, локтями пробилась в первый ряд. — Здравствуйте, молодой человек! С чем вы к нам пожаловали на этот раз?

— Мама, это какой-то другой мальчик, — отметила наблюдательная писательница. — Совсем маленький, даже до кнопки звонка не дотянулся!

— Метр с кепкой, — добродушно хохотнул глава семьи.

Кепка на мальчике действительно была — точнее, бейсболка с длинным твердым козырьком, из-за которого в сумраке, вечно царящем в подъезде, нельзя было разглядеть лицо гостя. Кроме кепки, на пареньке были слишком свободные для него спортивные штаны и мешковатая толстовка с надписью «Oxford University», а на ногах — красные (в тон бейсболке) кеды. Ноги в кедах нервно переминались на придверном коврике.

— Здравствуй, здравствуй, Красная Шапочка! — Старушка Кузнецова узурпировала роль сказочной бабушки. — Ты с чем пришла, что нам принесла?

— Мама, не смущай ребенка, он и так ни слова сказать не может, — одернул разыгравшуюся старушку Борис Акимович.

— Это потому, что он не знает русского языка! — догадалась писательница, развернув записку, которую дал ей мальчик.

— И не он один, — неодобрительно заметила бывшая учительница, потыкав узловатым пальцем в грубую ошибку. — «Пришел» пишется через «е», а не через «о»!

— Я пришел за корзиной из Екатеринодара, отдайте ее мне! — с листа прочитала писательница. — Мама, где корзина?

— Ах, боже мой, да в комнате она, не съела же я ее! — рассердилась старушка, недовольная необходимостью вернуть чужую вещь, с которой она успела сродниться. — Сейчас принесу!

— Я сам! — Борис Акимович сходил в гостиную и вернулся, помахивая плетенкой. — Вот, малыш, держи свою корзину!

— Мне кажется, автор записки ошибся не только в написании слова «пришел», он еще неправильно сформулировал основную мысль послания, — проницательно предположила писательница, наблюдая, как бессловесный мальчик яростно трясет плетенку, перевернув ее вверх дном. — Ребенка прислали забрать корзину со всем содержимым!

— Тебе банка нужна? Банка, да? — Борис Акимович руками нарисовал в воздухе гигантскую грушу.

Мальчик кивнул.

— А мы не знаем, где банка! — переглянувшись, признались аксакалы Кузнецовы.

— Дюша с Аллой должны знать, — сказал расстроенному мальчику глава семьи. — Приходи вечером, часиков в десять!

Он потыкал пальцем правой руки в запястье левой, наглядно изображая часики, а потом растопырил в воздухе обе пятерни:

— В десять, ты понял?

Пацан уныло кивнул и, понурившись, пошел во двор.

— Надо было ребенка хоть завтраком накормить, у нас как раз омлет остался, — запоздало спохватился Борис Акимович.

Он выглянул в окно, собираясь окликнуть мальчика, но тот уже бежал со двора, по широкой дуге огибая выдвинувшегося из проходной мужчину.

Тот и в самом деле выглядел несколько пугающе — целеустремленный, рослый, рыжий, с улыбкой во все зубы, как у Веселого Роджера на пиратском флаге.

— Гражданин, что же вы ребенка напугали, — укорил его Борис Акимович из окошка.

— Какого ребенка? — притормозил гражданин. — Вашего?

Он повертел головой.

— Нашего ребенка, что одного, что второго, напугать проблематично! — с готовностью нарисовавшись рядом с супругом, вступила в беседу писательница ужастиков.

— Хотя ты продолжаешь пытаться, — съязвила бабуля, высунув нос между прутьями решетки, закрывающей окно в гостиной.