Шесть черных свечей

— Это мой, — сказала она. — Мой ребенок — инопланетянин.

Матушка подошла, взяла младенца на руки и уже собиралась сказать, что с ним все отлично и что это, наверное, обезболивающее еще действует на Кэролайн. Но тут матушка увидела, что головка у младенца заостренная. Никуда от этого не денешься — головка у ребенка формой напоминала мяч для регби. Сквозь толпу сестер Кэролайн увидела матушкину реакцию.

— Смотри, смотри, это пришелец. Наверное, когда-то меня похитили. Может, много лет тому назад. По телевизору показывали про эту женщину из Кентукки.

— Ш-ш-ш, — только и сказала матушка.

Она изо всех сил старалась прикрыть остроконечную головку шалью. Но шаль соскальзывала, и матушка попыталась надеть на младенца один из маленьких чепчиков, которые у нее всегда были наготове для внуков. Чепчик был не голубой и не розовый. Кипенно-белый он был. Она даже завязала его, но все равно вышло неважно. Чепчик не хотел сидеть как надо и смахивал на кривую снежную шапку на какой-то неправильной горе. Но матушка все старалась убедить Кэролайн:

— Посмотри, посмотри, девочка, если надеть ему чепчик, он выглядит нормально.

Мы все были поражены. Новорожденный походил на персонаж из комиксов «Удивительные истории». Мы прямо-таки готовы были увидеть карту его родной планеты у него на спине. Ну и уродливый же он был. Тем временем, пока Кэролайн не видела, матушка зажала младенцу голову под мышкой и попыталась вдавить острый конец. Ребенок заверещал, но этим достиг только того, что матушка нажала еще сильнее. При этом она притворялась, что просто успокаивает малыша.

— Ай-люли, баю-бай, — заливалась матушка.

Казалось, она похлопывает ребенка, тогда как на самом деле она давила на его розовую голову, подобную ракете, с усилием в две тонны на квадратный дюйм.

Кэролайн не чувствовала ног. Обезболивающее все еще действовало. И тут Джедди выдала, я помню это очень хорошо.

— Вот чего я не понимаю насчет этого кретинского обезболивания, — сказала Джедди, — колют тебя у талии, и тело у тебя немеет ниже талии. А выше-то талии оно почему не немеет?

Мусорщики

Чтобы попасть в этот мир, представьте себе, что вы идете по Вайн-Элли. Все вокруг облепили наркоманы и алкаши и глазеют на вас. Если вы не из этого района или даже у вас просто не местное выражение лица, вы попали. Лица и тела выныривают из темных дворов. Красные огоньки сигарет болтаются в воздухе, как городские светляки. Будто и не воскресный день, а ночь, настоящая ночь.

Дворы смердят. От мусорных контейнеров разит дерьмом. Под ногами хрустит разбитое стекло. Слышатся невнятные слова, произнесенные на иностранном языке: на вандальском. Вас пожирают глазами. Хищники ждут. Не споткнитесь. Не напускайте на себя важность. Подобострастие тоже отбросьте. Вообще постарайтесь ничем не обнаруживать себя. Не показывайте, что прилично учились в школе. А то ведь ваше «удовлетворительно» по математике написано у вас на лбу, и все отлично видят, что у вас было «хорошо» по географии. Лучше всего остановиться и завязать шнурки или повернуться, пройти несколько шагов по переулку в обратном направлении, сказать: «Блядь», будто вы про что-то забыли, затем еще раз повернуться и продолжить свой путь. Такие штуки обычно усыпляют их бдительность. Они начинают думать, что вы и не подозреваете, что они тут. А если вы не знаете об их существовании, значит, вы не боитесь. А если вы не боитесь, им не с чем работать. Страх — вот их сырье для переработки.

Вы у вандалов, мужчин и женщин. Посмотрите-ка на жилища. Металлические ставни на окнах пустых домов. В других домах горят тусклые шестидесятиваттные лампочки. Будь вы собакой, вы бы услышали жужжание дешевой лампочки, смешанное с урчанием старого зловонного холодильника. Гармоники нужды. Хитрые интеркомы у подъездов выдраны из стен, и их свисающие провода подобны кишкам, выпущенным из очередного благодетеля, а сигнальные системы лишь фиксируют убытки.

Как только пацану Зигги Каннингхема оттяпало пару пальцев на руке трехсотфунтовой дверью, интеркомам в округе настал конец. Чувству безопасности, которое дает запертая дверь, тоже настал конец. Задергивай не задергивай занавески, все равно не то что косячок скрутить, а и ящик спокойно не посмотреть, и под «Флойд» не расслабиться. Когда пацан Зигги Каннингхема вернулся из больницы, не в состоянии сосчитать до десяти на пальцах, он погрузился в мир цифр, который кончался на восьми с половиной. Правда, потом его математическая мысль в своем развитии приняла более абстрактные формы. Вот Зигги со своей компанией пропойц-бормотушников и убил весь четверг на то, чтобы надругаться над каждой доступной им дверью. Разломанные куски они отдавали поиграть своим детям. Старшие раздраконили все, что было из алюминия, и устроили свалку. Младшим достались деревянные части, и они соорудили костер. Дверей им показалось мало, и они добавили в костер добра из пустых квартир. Пламя было видно в Барджедди.