Шесть гиней

Прошло несколько дней, в течение которых герой нашего рассказа искусно разыгрывал взятую на себя роль. Скоро теща поняла, что он вовсе не тот идеальный муж, которого она желала своей единственной дочери.

А его особенно беспокоила проблема общей комнаты. Он не может больше спать в одной комнате со своей мнимой женой! Ее горячее дыхание словно обжигает его лицо, ее малейшее движение гонит сон из его глаз… Если она поворачивается на другой бок, он поворачивается тоже. Если она просыпается, он притворяется спящим, сдерживая дыхание, стараясь скрыть от нее, что он бодрствует…

Он терпел ночь, две ночи, и три и четыре… Но больше он не в силах! Как же быть? В доме есть кабинет, гостиная, комната, которую занимают они, комната тещи… А не переночевать ли ему в столовой? Да, но как объяснить это теще и слугам? А ведь старуха никогда не уедет от них — у нее теперь нет другого пристанища.

Видно, ему придется запастись терпением… А, может, ускорить выполнение плана, день ото дня притворяясь все более грубым? Но Сания не очень-то хорошо играет свою роль… Ее будто и не возмущает дурной характер мнимого мужа. А все потому, что она знает: когда они останутся вдвоем, он попросит прощения за все грубые слова, сказанные днем. Более того, ее, как ребенка, забавляет эта необычная игра, и, вместо того чтобы сердиться на него, она готова смеяться. Иногда она даже защищает его перед матерью и гостями, и с губ ее срывается упрек: «Вы несправедливы к нему!»

В один из таких дней мужу пришла в голову спасительная мысль. Он пойдет к своему приятелю-холостяку и несколько часов поспит у него, а жене и теще скажет, что ушел по делам. И он начал уходить из дома. Возвращался часов в десять вечера, а иногда и за полночь.

Однажды друг пригласил его на день рождения. Домой он вернулся в два часа ночи. Каково же было его удивление, когда он увидел, что жена не спит и очень сердита… сердита не притворно, а по-настоящему… Он начал извиняться и оправдываться, но она молчала.

Прошла неделя. Как-то утром жена потребовала, чтобы он повел ее в кино.

— Конечно, — обрадовалась теща, — идите погуляйте вдвоем, как все молодые!

— Еще не хватает, чтобы я ходил с твоей дочерью в кино! — возразил муж.

— А что же здесь плохого? Нет, поистине, моя девочка достойна лучшего мужа!

— Одна ты так думаешь…

— Тебе должно быть стыдно, сынок!

— Так или иначе, но у меня нет времени для прогулок с твоей дочерью.

На лице Сании появились признаки гнева.

— У тебя есть время только для ночных попоек! — сердито проговорила она.

— Это мое дело…

— Я сама никогда в жизни не пойду с тобой… никогда… никогда…

И она убежала в свою комнату. Теща замолчала, а бедный супруг повернулся и ушел, как обычно, по своим делам. Он не придал значения случившемуся, подобно артисту, который забывает о спектакле, как только уходит со сцены, даже если его там били, кололи и ранили.

Вернувшись вечером домой, он заметил, что подушка жены мокра от слез. Сначала он подумал, что она спит, но услышал приглушенные всхлипывания.

— Что с тобой? — бросился он к ней.

Она подняла голову. На ее щеках он увидел следы слез.

— Что с тобой? Неужели и он тоже?..

— Кто он?

— Лейтенант…

— Какой лейтенант? Ах, этот… причем тут он? Не пытайся увиливать… эти твои бесконечные злодеяния… я не в силах выносить их… ни одна женщина не вынесет!

— Но что я сделал?

— Ты станешь отрицать, что обидел меня сегодня?

— Это же игра…

— Старый трюк… Ты сделал из этой игры ширму и скрываешь за ней свою ненависть ко мне…

— О Аллах!

— Ты стараешься как можно реже видеть меня… Разве это не так? Уходишь рано утром, когда я еще сплю, потом приходишь обедать и опять исчезаешь до десяти часов или даже до полуночи… Я спрашиваю тебя и себя тоже: что в моем лице или во мне самой отталкивает тебя? Почему ты меня избегаешь?

— Что ты говоришь?

— Поклянись, что ты не избегаешь меня.

— Клянусь, мне никогда и в голову не приходило.

— В начале нашего знакомства ты был таким добрым со мной… и ласковым…

— Я и сейчас такой… я не изменился.

— Да… иногда, когда мы остаемся одни в этой комнате, ты бываешь даже нежен, но при посторонних…

— Конечно… при посторонних я и не должен быть нежным… в соответствии с нашим планом.

— Великолепный план! А не кажется тебе все это отвратительным фарсом?

— Но это неизбежно…

— Сначала твоя игра забавляла меня, но теперь я вижу, что ты увлекся ею всерьез, это уже не притворство.

— Продолжительная практика учит мастерству.

— Я бы предпочла, чтобы ты не так мастерски играл свою роль… Теперь меня настораживает каждое твое слово. Я боюсь каждой ласковой фразы. Если ты умеешь так искусно притворяться грубым, то и в тех случаях, когда ты стараешься развеселить меня потом, ты ведь тоже можешь притвориться… Раньше при маме ты называл меня Сона или моя Сона… Что случилось? Почему сегодня я этого не услышала?

— Потому что пришлось немного изменить наш план… У нас мало времени…

— Мало времени?

— Разве ты забыла? Ведь уже конец седьмой недели, осталось несколько дней — и мы сможем развестись.

— Уже? Так быстро? А ты уверен, что не ошибся?