Шесть извилин под фуражкой

Кулапудов даже ногу боялся опустить, так и стоял словно цапля на болоте. Только «чудовище» почему-то совсем не спешило подавать признаков жизни и даже, как показалось парню, не дышало. «Может, мне почудилось?» – с надеждой подумал Веня, хотя вполне реально ощущал на своем плече тяжесть руки. Он зажмурился, но тяжесть не пропадала, тогда он встряхнул плечом – опять никакого результата. Молчание начиналось затягиваться, да и правая нога в подвешенном состоянии быть устала и начала дрожать. Тогда Кулапудов собрал все свое мужество и решил наконец обернуться.

То, что он увидел за своей спиной, повергло его в еще больший шок. Рука, лежащая на плече курсанта, принадлежала не кому-нибудь, а Фролу Петровичу Садюкину, который с нескрываемым злорадством усмехался над своей будущей жертвой.

– Д-доброе утро, – заикаясь, пробормотал Веня, не найдя от страха других слов.

– Несомненно, что для меня оно доброе, в отличие от тебя, – проговорил Фрол Петрович. – И что мы делаем в коридоре в столь поздний или вернее слишком ранний час, да еще и в полной форме?

Веня похолодел. Он так боялся, что его может увидеть кто-то из преподавателей, но чтобы это оказался Садюкин – такое могло привидеться только в самых страшных фантазиях. Однако все оказалось реальностью, и Кулапудов сейчас явно видел перед собой садюкинскую физиономию, ухмыляющуюся в предвкушении наказания нерадивого курсанта. Надо было что-то срочно придумывать, и Веня придумал. Правда, получилось не слишком правдоподобно, но молчание оказалось бы еще хуже.

– Я это… Я в туалет ходил, – запинаясь, признался Веня.

– Одетым по полной форме? – недоверчиво вскинул брови Садюкин.

И тут Веню понесло. Может, на его способности здраво мыслить сказалась бессонная ночь, может, это любовь к Зосе расслабила его всегда собранный мозг, но Веня принялся нести такую чушь, что даже у Садюкина глаза на лоб поползли.

– Понимаете, – понизив голос до шепота, доверительным тоном начал врать Веня, – это мой вечный крест и моя большая тайна. Обещайте, что никому не скажете.

– Посмотрим, – неопределенно ответил Фрол Петрович. – Рассказывайте, курсант Кулапудов.

– Дело в том, что у меня энурез, – последнее слово Веня произнес так тихо, что Садюкин, приложив к правому уху ладонь, чуть развернулся и переспросил:

– Чего?

– Недержание у меня. Ну, вы понимаете… – он стеснительно скосил глаза на свою ширинку и покраснел.

– Та-ак, – сложив руки на груди, протянул физрук. – И давно это у тебя?

– С детства, – не моргнув глазом, соврал курсант. – И главное, врачи сказали, что это неизлечимо.

– А как же ты с этим умудрился в школу милиции поступить? – теперь уже заинтересованно спросил Фрол Петрович. – Ты же медкомиссию проходил.

Веня понял, что где-то прокололся, значит, нужно изменить тактику.

– Дело в том, что мое заболевание хроническое. Но проявляется оно только при особо сильных нервных стрессах. Когда я медкомиссию проходил, то у меня было все нормально, вот, – высказался Кулапудов и замолчал, очень довольный собой.

– Это уже совсем интересно. И какой же у тебя сейчас стресс?

– Много, – тяжело вздохнул Веня. – Во-первых, начало учебного года, которое для любого курсанта всегда становится стрессом. Во-вторых, вчерашнее торжественное построение, ведь нам с Гангой выпала почетная обязанность находиться рядом со старшим лейтенантом Ворохватовым. Кстати, ваша речь, Фрол Петрович, была замечательной, – не преминул бросить он комплимент в адрес преподавателя.

– Спасибо, – несколько смутился Садюкин. – Это все?

– А еще Мочилов… – Веня хотел сказать, что третья причина заключается в исчезновении Мочилова, но вовремя спохватился. Ведь никто не должен знать, что Глеб Ефимович пропал.

– Что Мочилов?

– Заболел, – выдохнул Веня.

Садюкин усмехнулся, и Кулапудову это не понравилось.

– А почему же ты одет? – продолжал допытываться Фрол Петрович.

– Так я и не раздеваюсь, потому что все равно знаю, что за ночь раза три в туалет точно сбегать придется, – сообщил Веня.

– Эх, нутром чувствую, что ты врешь, Кулапудов, – наигранно вздохнув, проговорил Садюкин. – Что ж, если медицина в лечении твоего э-э… заболевания бессильна, придется применять народные методы.

Вене тон, которым физрук произнес эти слова, очень не понравился. Он понял, Садюкин придумал для него что-то страшное. Однако, как ни странно, опасения не оправдались, наказание оказалось не таким уж и страшным.

– Вот что, Кулапудов, завтра, то есть уже сегодня пойдешь для меня в город, купишь там вина, водки и закуски. Понял?

– Понял, – даже не скрывая изумления, кивнул Веня и, не подумав, спросил: – А зачем?

– Не твое дело, – мгновенно ощетинился Садюкин. – Сказал купишь, значит, купишь. И только попробуй кому-нибудь рассказать об этом, тогда вся школа узнает о твоем заболевании, – недобро усмехнулся он.

Веня понял, что больше вопросов задавать не стоит в целях собственной безопасности, а то, чего доброго, Садюкин придумает наказание пострашнее, чем поход в магазин.

– Хорошо, Фрол Петрович, – покорно кивнул он. – Только как же я с занятий уйду?