Шесть к одному – против(ЛП)

23 апреля, пятница

день шестой

Шесть дней прошло, восемь осталось. Утром была моя очередь садиться на серого. После того, как он обошелся вчера с Робином, ничего хорошего я не ждал, однако все прошло неплохо. Круг я прошел чисто, и Гарри сказал, что он мной доволен. Зато потом получил на всю катушку. Этот майор Клеменс просто ублюдок. Бежал я изо всех сил, но все равно отстал от Маркуса и Тимоти Ландлесса. Даже Ллойду досталось. Клеменс называет его «Старичком», и Ллойд прямо-таки бесится от злости.

Что я вообще здесь делаю? У меня самые плохие результаты во всех дисциплинах, кроме фехтования и стрельбы. Если бы не Маркус, я бы плюнул и ушел, но я дал обещание Дэмиену и не могу его подвести. Маркус весь день помалкивал — у него день рождения, восемнадцать лет, и бедняга наверно скучает по дому. Наш повар сделал ему торт к чаю, и мы все помогли с ним справиться. Хочу пораньше лечь. Остальные, конечно, подшучивают, но мне так не хватает сна!

26 апреля, пятница

О, Боже, это кошмар! Невероятно. Мы напились, затеяли дурацкую игру, и Маркус погиб!

Как это могло случиться? Я все время думаю, что вот-вот проснусь… Если бы это был сон! Что скажу Дэмиену? Они были здесь вчера, вся семья, но шанса поговорить с ними не представилось. Да я бы и смог.

Что мы наделали?

Не сплю с пятницы — только закрою глаза, как снова слышу тот жуткий крик. Опять приезжала полиция. Я испугался, решил, что нас вызовут для допроса, но Сэм успокоил — мол, с какой стати? Они же ничего не знают. Никто ничего не знает, кроме нас.

Сэм и Адам держатся спокойно. Как им это удается? А мне страшно. Чувствую, что должен рассказать правду. Гэри тоже так считает, но остальные согласны с Ллойдом.

Господи! Ну зачем мы только начали эту дурацкую игру? Это я виноват. Я. Что бы они там ни говорили. Я должен был присматривать за Маркусом. Я знал, что он выпил лишнего и должен был увести его оттуда.

Ну почему? Почему все так получилось? Почему? Я бы отдал все на свете, чтобы вернуться назад, в тот день.

Клянусь Богом, больше ни капли. Но что толку — Маркуса уже не вернуть. Как я буду жить с этим? Не знаю.

Гидеон положил дневник на колено. Запись о событиях понедельника была последней. После нее ничего, только чистые страницы. Если Джулиан Норрис и продолжал вести дневник, то делал это в какой-то другой тетради. Может быть, он боялся, что ее найдут, и спрятал где-то. Ясно было одно: если бы остальные узнали, что он изложил всю историю на бумаге да еще перечислил имена ее участников, они бы не обрадовались. Гидеон представил, что испытал каждый, когда по прошествии лет ему на коврик упал конверт с фотокопией обличающей страницы и требованием выкупа.