Шесть камешков на счастье

Оказалось, около мусорных контейнеров кто-то оставил ковер; женщина поскользнулась на нем и, подвернув ногу, упала в контейнер. Она барахталась там минут двадцать, прежде чем ей удалось позвать кого-нибудь на помощь. Вытащив ее из контейнера, я отвез женщину в клинику. Но она оказалась закрыта, так что я повез ее в больницу скорой помощи, что в 20 минутах езды. Помог санитару уложить ее и отмыть. И отошел припарковать автомобиль, а когда вернулся, чтобы убедиться, все ли в порядке, оказалось, женщину не смогут оставить в этой больнице, но нас перенаправили в другую, в двух кварталах оттуда. Мы снова погрузили ее в машину и поехали. Пока женщиной занимался больничный персонал, я вышел подышать, а затем вернулся, чтобы узнать, как она. Вышла медсестра и сообщила, что родственники пациентки уже в пути и я могу ехать домой. Я знаю, что это мой поступок, а не Нэйтана, но решил им поделиться, потому что он был прав: делай добро – и получишь добро в ответ! Если бы он не подал пример, я, возможно, не смог бы поступить так, как поступил. Возить эту бедняжку по больницам было не очень-то приятно, но как Нэйтан сделал для меня доброе дело, так и я был рад протянуть руку помощи другому человеку.

Глава 14 Хэлли

У вас бывало когда-нибудь ощущение, будто вы на дне очень глубокого бассейна и понимаете, что можете не доплыть до поверхности? Ваши легкие горят, а страх смерти перерастает в панику? Так вот, мне приснился страшный сон, будто я тону…

Проснувшись в холодном поту, я жадно вдыхаю воздух, как будто действительно выплыла на поверхность. Дотрагиваюсь до лица – оно такое же мокрое, как и два часа назад, когда я задремала на диване. Честно говоря, я надеялась, что слезы высохнут, но увы – во сне меня преследовали слова некоей Мэделин Цукерман и лицо ее дочери, двадцатилетней красотки по имени Зоуи, отцом которой… был мой покойный муж.

Я вскакиваю, сажусь и осматриваюсь. В гостиной темно, но сюда проникает свет из прихожей, и поэтому я могу разглядеть обстановку. Мой взгляд скользит из левой части комнаты в правую, выхватывая из тени детали: пустое кресло, в котором мы с Нэйтаном любили, обнявшись, смотреть по ночам фильмы; искусственный фикус – его подарок на нашу девятую годовщину совместной жизни; панели из вишневого дерева, украшающие камин, над которыми Нэйтан с Таем от души потрудились; белая статуэтка на каминной полке – фигурка отца и дочери, которую пару лет назад на День отца подарила Нэйтану Элис. Прямо по центру стены, над каминной полкой, старинная плашка из дерева с надписью: «Все потому, что двое влюбились друг в друга». Прямо над ней висит в рамке наше самое недавнее семейное фото.

Из-за темноты с того места, где сижу, я могу различить лишь четыре нечетких силуэта на нем, но я знаю, какой из них принадлежит ему.

– Как ты мог! – приглушенно выкрикиваю я и задыхаюсь. Слезы снова льются из моих глаз. – Я не понимаю! Как? Как ты мог за столько лет ничего не сказать мне об этом? Как ты мог врать мне? Как же ты мог говорить, что я твоя единственная любовь, когда у тебя была эта женщина и ее дочь?..

Я делаю глубокий вдох и шепчу:

– Собирался ли ты когда-нибудь рассказать мне об этом или хотел эту тайну унести с собой в могилу?

Я сдираю себя с дивана и подхожу к стене, где висит фотография. Взгляд Нэйтана дружелюбный, невинный, но я ищу в нем скрытую тайну, которую, должно быть, я проглядела, пока он был жив, но ничего не вижу.

– Когда-нибудь я бы смирилась с тем, что тебя больше нет, – говорю я ему. – Но это не смогу принять никогда.

Компьютер Нэйтана лежит на журнальном столике. Я беру его, поднимаюсь в свою комнату и забираюсь в кровать, хотя спать не собираюсь. Усаживаюсь поудобнее, воткнув подушку за спину, и смотрю на экран, с которого по-прежнему улыбается на фотографии красавица девушка.

Несколько кликов мышью – и окно поиска по электронной почте открылось. Выстукиваю два слова: Мэделин Цукерман, нажимаю «Найти».

Курсор на пару секунд зависает, пока компьютер анализирует старые запросы на предмет совпадения. Затем начинает показывать результаты. Передо мной появляются сотни писем, самые ранние из которых датированы аж 1998 годом.

Я прокручиваю список вниз, до самого старого письма, и читаю:

Нэйтан! Я была ТАК рада видеть тебя на встрече выпускников. Спасибо, что заставил меня прийти. Памятуя о том, что было в выпускной год, я волновалась, как бы чего не произошло, но теперь правда рада, что пошла. Стоило сделать это, хотя бы чтобы увидеть тебя снова и убедиться, что у тебя все хорошо.