Шесть масок Владимира Путина

Путин уже использовал подобные способы воздействия, когда был резидентом. И это ключ к системе, которую он совместно с Виктором Зубковым создал, будучи вице-мэром Санкт-Петербурга. Верность обеспечивается шантажом. Коррупция и даже преступная деятельность остаются в тайне до тех пор, пока человек придерживается правил игры.

За работу на систему и хорошее выполнение заданий Путина люди получают награды в виде денег и льгот[557]. Но, как учили Путина в КГБ, всегда есть риск, что кто-то предложит более высокую ставку или кто-то из посвященных решит, что честь и достоинство дороже денег. А потому риск потерять что-то всегда сильнее наград. И так же, как во всех наиболее успешных схемах шантажа, в данном случае угроза финансовых потерь не самая страшная. Потеря репутации, потеря своего положения в глазах собственной семьи, друзей и соратников – потеря самого себя. (При шантаже инстинктивная реакция жертвы сводится к банальному: «Заберите все, только не говорите имярек».) Часто, чтобы подчеркнуть степень риска, эти угрозы делаются в открытую на публике. Так, в 2002 году Виктор Зубков, тогда глава Росфинмониторинга, попросил российского журналиста «передать» тем, кто уклоняется от уплаты налогов, следующее сообщение: «Те, кто занимается нечестным бизнесом, должны это прекратить. Мы их найдем, привлечем к ответственности. Они останутся нищими и будут позорить свои семьи»[558]. Олигархам, занимающим ключевые позиции в экономике, и многим другим, заключившим с Кремлем сделку и несущим ответственность в рамках неформальной системы, нельзя «соскочить». Если единственное, что они теряют, – это денежные потоки, то тогда они всего лишь подобны наемным управляющим. Однако они не могут быть такими независимыми. Некоторым позволяют просто уйти, но при этом от них ожидают соблюдения правил игры и невмешательства в кремлевские дела[559].

Если коротко, то коррупция (с западной точки зрения) и есть тот связующий материал, который позволяет Путину скреплять вместе части его неформальной системы. В «особом мире» практически каждое большое состояние намеренно подпорчено. Слухи и предположения журналистов о коррупции в верхах легко могут быть использованы, чтобы поставить человека на место, подрезать крылья политическим или личным амбициям и напомнить сразу всем, как много они могут потерять. Любого в системе можно «замазать». Слухи, что человек вовлечен в коррупцию, которые на самом деле могут быть и неверными, есть о каждом. Не обошли никого. Уязвимым должен быть каждый. Все это связывает членов «внутреннего круга» еще теснее и делает выход из системы или предательство невозможными. Уголовные обвинения и угрозы семье еще более страшны, чем просто потеря денег, как сказал Зубков в 2002 году. Так что неудивительно, почему многие из «внутреннего круга» путинской системы, начиная с олигархов и заканчивая чиновниками, держат капиталы, собственность и семьи за границей. Это также смягчает риск потерять все в России, если следующий начальник вдруг решит «взять и поделить»[560].

Персонализация: главный вербовщик

Угрозы и шантаж могут справиться с одной частью системных проблем, но не способны решить все. С 2004 года Путин оказался перед непростой проблемой – недоверие и излишняя персонализация созданной им системы вступили в противоречие с концепцией «вертикали власти». То, что успех зависит от конкретного человека на строго определенной позиции, выполняющего строго определенную задачу, существенно ослабляет вертикаль сверху и до самого низа. При этом некоторые персоны все равно обладают большей властью, в силу их связей, а не занимаемого положения, особенно если они связаны лично с Путиным. Большинство русских, работающих в госаппарате, знают о существовании «параллельной вселенной», скроенной из неофициальных, неформальных и «особенных» привилегий, основанных на доступе к Путину.