Шесть масок Владимира Путина

Для Путина происходящее было больше похоже на разъяренную толпу под стенами штаб-квартиры Штази в Дрездене или на кровавую конфронтацию между Борисом Ельциным и русским парламентом в 1993 году. Будучи в ГДР, Путин видел, как сложно реформировать жесткую авторитарную систему, если не выпустить наружу до того скрытые силы масс, что может привести к потере контроля над всей политической системой. Когда на закате горбачевской перестройки он вернулся домой, то обнаружил, что его собственная страна выведена из строя теми же самыми силами и находится на грани полного коллапса и распада. Так что с его личной точки зрения в протестующих, требующих политических изменений, не было ничего хорошего. Как отмечал Глеб Павловский в своем интервью The Guardian, Путин боялся этой ситуации, поскольку политические изменения в России всегда приводят к тому, что проигравших в прямом смысле ставят к стенке и расстреливают или, в самом лучшем случае, отправляют гнить в сибирские лагеря[623].

Пойманный в пузыре?

Еще одним объяснением кажущейся слепоты Путина, не замечавшего изменений, происходивших вокруг него в 2011–2012 годах, может служить то, что, возможно, он жил в пузыре собственной пропаганды. Для него самого он двигался прямо к цели (той, что сам определил много лет назад). Он воспринимал изменения как эволюцию, прогресс с ним во главе. И он действительно, казалось, думал, что население его поддерживает. В интервью Павловского The Guardian также говорилось: «В сентябре 2011-го, когда Путин публично объявил о своем намерении вернуться на пост президента, он думал: «Для управления страной мне ничего не нужно. Я все сделаю сам» – как это и определялось идеей персонализированной системы. И это стало ошибкой, поскольку на протяжении некоторого времени система уже не оставалась персонализированной. И она была не готова снова полюбить Путина. Тандем являлся некоей формой плюрализма. И люди не хотели возвращения стереотипного лидера-одиночки. А Путин думал, что хотят. Я был удивлен. Ведь обычно он очень осторожен и у него хорошая интуиция»[624]. Как мог Путин так сильно просчитаться? Отчасти из-за того, что он был у власти больше десяти лет и при этом добился значительных политических успехов в начале двухтысячных. Отчасти из-за привычки искать поддержку в некоторых PR-личинах, а не в своих шести природных «образах».

Потеря связи с реальным миром отражается на любом, находящемся у власти. Егор Гайдар часто рассказывал историю о том, как в декабре 1992 года, когда его заставили уйти с поста исполняющего обязанности премьер-министра, он вышел из своего офиса и подошел к лифту, чтобы спуститься на первый этаж. Он вошел в лифт, но тот не поехал. «Я простоял так целую минуту, – рассказывал Гайдар, – пытаясь понять, что же не так. Пока до меня, наконец, дошло, что я не нажал кнопку! До этого мой телохранитель всегда нажимал ее!» Он затем рассмеялся и добавил: «Этот пустячный эпизод заставил меня понять, как занимаемый пост влияет на человека»[625].

Гайдар пробыл на своем посту всего шесть месяцев. Владимир Путин был руководителем России больше двенадцати лет. Не ясно, пришел ли Путин к тому же пониманию, что и Гайдар. Как показывают бесстыдные трюки в стиле «мистера Бенна», вполне вероятно, что это так и не произошло. Даже во время наших редких и формальных встреч с господином Путиным в рамках Валдайского форума мы заметили признаки того, что со временем он изменился – стал более чванным и величественным. В 2007 году в Сочи мы заметили «нового» Путина – загорелого и накачанного. Встреча происходила после его летней поездки в Сибирь с другом, принцем Монако Альбертом, во время которой в прессе и Интернете появились фотографии Путина, с обнаженным торсом скачущего на лошади. Снова мы встретились с ним в сентябре 2010 года в том же Сочи, когда он продемонстрировал свою элегантность: «Путин появился в прекрасном, великолепно сшитом костюме из льна, и выглядел так, словно только что вышел из сауны или сеанса массажа, поскольку был свеж и расслаблен»[626].

Годом позже, во время встречи Валдайского дискуссионного клуба в ноябре 2011-го, Путин появился на ужине, как описала это журналистка New York Times Эллен Бэрри, с «ритуалом, достойным царя». «Премьер-министр Владимир Путин остановился как вкопанный, взгляд устремлен вперед, руки по швам. Рядом материализовался помощник, бесшумно снял с господина Путина куртку и исчез. Появился второй помощник со спортивной курткой, которую накинул ему на плечи. Господин Путин, не удостоив его ни словом, ни взглядом, продолжил свое движение так, как будто никогда и не останавливался»[627].

Конец бренда «Путин»?