Шесть масок Владимира Путина

В соответствии со своим подходом «специалиста по выживанию», Путин обратился к государственным стратегическим запасам. Он использовал их для снабжения армии – чтобы быть уверенным, что лишения, которые русские войска испытывали в первую войну, включая недостаток теплой одежды зимой, не повлияли на их боевые возможности. Путин также использовал эти запасы, чтобы гарантировать, что у правительства будут необходимые запасы для борьбы с последствиями террористических атак[219]. Количество жертв было велико, и не только среди русских военных или чеченских боевиков. Так же как и во время Ленинградской блокады, гражданские лица гибли в массовом порядке – в самой Чечне и, в рамках расширения конфликта, в других регионах Северного Кавказа, и по всей России, включая Москву. До того как президент Путин смог завершить обозначенную им самим миссию, произошло множество разрушительных хорошо подготовленных террористических атак в столице и в других уязвимых местах. Многие из них были спланированы Шамилем Басаевым (которого убили в 2006 году): взятие около 850 заложников в московском театре в 2002 году; несколько взрывов в пассажирских поездах и московском метро; взрывы русских гражданских самолетов в 2002–2004 годах и захват более тысячи школьников в североосетинском городе Беслане в 2004 году. Российский аналитик Лилия Шевцова в своей книге «Россия Путина» отмечает, что Чечня стала «круглосуточной бойней»[220].

Учитывая тот факт, что интервью с Блоцким состоялось на фоне идущей войны, проведение параллелей между Чечней и путинской детской дракой, описанной в «Улицах «песчаных карьеров», было неизбежным для русского, читавшего книгу в тот момент. В книге «От первого лица», когда Путин называет себя «пареньком», который может «башку себе сломать» на Северном Кавказе, это очень перекликается с основной темой интервью Блоцкому. Этими острыми, личными ссылками Путин ясно дает понять чеченцам, так же как и всей России, что его не следует недооценивать. Он не отступит. У него есть личные запасы и ресурсы, чтобы сражаться в этом бою. Он был жестким человеком, выжившим самостоятельно. Специалистом по выживанию, который знал, как правильно подготовиться к затяжному конфликту. Он должен победить. На протяжении 2000-х Путин упорно вел войну к ее нелегкому и неполному завершению. В апреле 2002 года Путин и русское правительство приняли спорное решение объявить о военной победе в Чечне. Они трансформировали войну в миротворческую и антиповстанческую операцию, которой суждено было официально закончиться спустя семь лет, в апреле 2009 года[221].

В 2012 году, когда Путин снова стал президентом, несмотря на все заявления о победе, Москва по-прежнему продолжала ежедневную борьбу с группами исламских боевиков, повстанцев и с террористическими атаками на Северном Кавказе. С точки зрения Путина, определенные успехи оказались достигнуты. Российское государство было обескровлено[222] двумя чеченскими войнами, но в целом их пережило.

К концу 2000-х почти все чеченские сепаратисты, руководившие республикой в 90-е годы, были, в прямом смысле слова, уничтожены. Отделение Чечни в 1991 году было отменено, и республика снова стала частью Российской Федерации. Тем не менее Владимир Путин осознавал, что Чечня чуть не развалила Россию на части и что новая война на Северном Кавказе может привести к такому же результату. В начале второй войны, давая интервью для книги «От первого лица» (в разговоре о том, «чтобы разбабахать этих бандитов»), Путин отметил, что, если бы не удалось закончить войну в Чечне, российское государство мог постигнуть коллапс: «Поверьте мне, еще в 1990–1991 годах я точно знал, как это ни самоуверенно звучит, что при том отношении к армии, которое сложилось в обществе, к спецслужбам, особенно после распада СССР, страна окажется уже очень скоро на грани развала. Теперь о Кавказе. Ведь по существу, что такое сегодняшняя ситуация на Северном Кавказе и в Чечне? Это продолжение развала СССР. Ясно же, что это когда-то надо останавливать. Да, какое-то время я надеялся, что с ростом экономики и развитием демократических институтов этот процесс будет заторможен. Но жизнь и практика показали, что такого не происходит…

…если мы сейчас, немедленно это не остановим, России как государства в ее сегодняшнем виде не будет. Тогда речь шла о том, чтобы остановить развал страны. Я исходил из того, что мне нужно будет это сделать ценой политической карьеры. Это – минимальная цена, которую я готов был заплатить.

Я посчитал: несколько месяцев у меня есть, чтобы консолидировать вооруженные силы, МВД и ФСБ, чтобы найти поддержку в обществе. Хватит ли времени – вот только об этом и думал.

Я был убежден, что если мы сейчас не остановим экстремистов, то через некоторое время нам грозит вторая Югославия на всей территории Российской Федерации, югославизация России»[223].