Шесть могил на пути в Мюнхен

В комнате, как заметил Роган, сильно пахло розами, розы были вышиты на оконных занавесках и постельном покрывале. Даже ночную рубашку девушки тоже украшали мелкие вышитые розочки. Она улыбнулась:

— Я Розали. Мне нравится все, связанное с розами, — запах моих духов, вышивка на одежде, все.

Она как-то очень по-детски гордилась своим пристрастием к розам, точно оно придавало ей особую значимость. Роган счел это забавным. Сел на постель, поманил ее к себе. Розали подошла, встала у него между ног. Он ощущал нежный аромат, пока она медленно стягивала через голову тонкую ночную рубашку. И вот он увидел груди с розовыми сосками, напоминающими клубничины, длинные белые бедра. А потом ее тело обвилось вокруг него, точно нежнейшие шелковистые лепестки, полные полураскрытые губы коснулись его губ и затрепетали от страсти.

Глава 02

Рогану так понравилась эта девушка, что он решил поселить ее у себя в гостинице на всю следующую неделю. Это предполагало сложные финансовые переговоры с владельцем, но тот в целом не возражал. Розали же была в полном восторге. А что касается Рогана, он испытывал почти отеческое умиление при виде того, как она радуется.

Она пришла в полный восторг, узнав, что гостиница не простая, а известный на весь мир отель под названием «Виер Ярецайтен», самый роскошный в послевоенном Гамбурге. И что все услуги тут оказываются в духе добрых старых традиций времен кайзеровской Германии.

Всю неделю Роган обращался с Розали как с принцессой. Дал ей денег на новую одежду, водил в театр и дорогие рестораны. Девушка она была пылкая, нежная и одновременно — отмеченная какой-то странной отстраненностью, приводившей Рогана в недоумение. Она относилась к нему как к предмету или существу, которое следует любить, ну, как относятся, к примеру, к собаке или другому домашнему питомцу. Она гладила и ласкала его тело как-то бездушно, так поглаживают меховое манто, тихо мурлыкая от удовольствия. Однажды она вернулась из магазинов раньше, чем он ожидал, и застала его за чисткой «вальтера Р-38». То, что Роган является владельцем огнестрельного оружия, ничуть ее не смутило. Ей было все равно, и никаких вопросов по этому поводу она ему не задавала. Отчасти Роган испытал облегчение, увидев такую реакцию, с другой стороны, она показалась ему неестественной.

Опыт приучил Рогана к тому, что после убийства нужно хотя бы неделю передохнуть. Следующим пунктом назначения был Берлин, и Майкл никак не мог решить, стоит ли брать Розали с собой в этот поделенный на две части город. В конце концов, решил, что нет. Ведь все могло закончиться скверно, да и девушка по его вине может пострадать. И вот в последнюю ночь он сказал ей, что завтра прямо с утра уезжает, и отдал все деньги, что были в бумажнике. Она как-то странно-рассеянно взяла эти купюры, бросила на кровать и начала раздеваться. И никаких эмоций, кроме чисто физического животного голода по его телу. То была последняя их ночь, и ей хотелось заниматься любовью бесконечно. Как бы между прочим, Розалии спросила:

— Зачем тебе ехать в Берлин?

Роган уставился на ее гладкие кремовые плечи.

— По делу, — коротко ответил он.

— Я заглянула в твои особые конверты, посмотрела все семь. Вот и захотелось узнать о тебе больше. В ночь, когда мы познакомились, ты убил Карла Пфана, и конверт, где лежит его фотография, помечен цифрой «два». А на конверте, где снимок Альберта Мольтке, стоит номер один, так что я пошла в библиотеку и просмотрела венские газеты. Мольтке был убит месяц тому назад. А в твоем паспорте есть отметка, что ты в это время как раз находился в Австрии. Конверты под номерами три и четыре помечены именами Эрика и Ганса Фрейзлингов, они проживают в Берлине. Так что ты собираешься в Берлин завтра прямо с утра, чтобы убить их. И еще собираешься убить троих человек, под номерами пять, шесть и семь. Так или нет?

Розали произнесла все это спокойным, ровным голосом, словно в планах Рогана ничего особенного не было. Сидела обнаженная на краешке кровати, ждала, когда он снова займется с ней любовью. У Рогана голова пошла кругом. Секунду он подумывал о том, чтобы убить ее, затем отказался от этой мысли. Вдруг понял, что делать это вовсе не обязательно. Она все равно никогда его не выдаст. Странная пустота, светившаяся в ее глазах, говорила о том, что эта девушка не видит разницы между добром и злом.

Майкл опустился перед ней на колени, уткнулся головой в груди. Потом взял ее руку в свою — какая теплая и сухая, она его ни капельки не боится. Он коснулся ее рукой затылка, в том месте, где под кожей пряталась серебряная пластина. Выступ под тонкой, сухой, частично ороговевшей кожей скрывали волосы, но он знал: прощупать металл можно.

— Вот что сделали со мной эти семеро, — тихо сказал он. — Пластина сохраняет мне жизнь, но я никогда не увижу внуков. Никогда не стану стариком, тихо греющимся на солнышке.

Пальцы Розали прикоснулись к его затылку, она не стала брезгливо отдергивать руку, нащупав металл, кусок ороговевшей кожи.