Шесть причин, чтобы остаться девственницей

Когда шестерка друзей уселась в вагон поезда, который должен был доставить их в маленький городок Валориас, они поняли, что напрасно волновались по поводу погоды — снега для катания будет предостаточно. Всю дорогу за окном кружила настоящая метель. Высадившись на станции, путешественники отыскали поджидавшее их такси, с тяжелыми снежными цепями на колесах.

До Мажин нужно было ехать еще примерно полчаса. Чем выше дорога поднималась в горы, тем сильнее становился снегопад. Когда они наконец добрались до места, то увидели, что деревушка превратилась в вереницу сугробов, под которыми скрылись дома и машины. К тому же было уже довольно поздно, около полуночи, и Мажин, укрытая белым покрывалом, давным-давно мирно спала.

Они стояли на маленькой деревенской площади. Эмили, которая уже не раз бывала в Мажин, оглядела знакомые дома, ярко освещенную церковь и тропинку, ведущую к шале Холли. Оно располагалось на окраине деревни, всего в двух минутах ходьбы от фуникулера. Эмили полной грудью вдохнула свежий морозный воздух, и неожиданно ее переполнило какое-то детское восхищение окружающим миром. Она подпрыгнула и заплясала вокруг стоящего рядом Сэма.

— Красотища какая, с ума сойти! — Оливер присоединился к ее восторгам и, раскинув руки, поднял лицо к ночному небу. Эмили взглянула на него, на всех своих друзей, и восхищение превратилось в огромное, до краев переполняющее душу счастье. Они все вместе — ее самые дорогие, самые замечательные друзья на свете. Славная добрая Холли, и милый Сэм, и смешной увалень Леон, и даже злючка Кэтлин, которая, казалось, растаяла, как сосулька в теплый мартовский день.

За вычурным названием шале скрывался теплый уютный дом, заботливо подготовленный к приезду гостей: внизу находилась просторная комната с низкими потолком и огромным камином, в котором потрескивали поленья; стены гостиной были выкрашены в бледно-голубой цвет, шероховатые каменные плиты пола застелены яркими ковриками ручной работы; перед камином стоял большой диван и пара глубоких мягких кресел. Рядом с гостиной располагалась небольшая кухня. Холодильник ломился от продуктов, на столе лежала записка от Дельфины; старая экономка дядюшки Ричарда сообщала, что зайдет утром и принесет к завтраку свежие круассаны.

Наверх вела узкая винтовая лестница. На втором этаже было четыре спальни и две ванных комнаты. В двухместную спальню Холли поселила Кэтлин с Леоном, в другой расположилась она сама и Эмили, одноместные спальни были отданы Сэму и Оливеру.

«Шикарно», — подумала Кэтлин, увидев комнату. Она прикрыла дверь, бросила сумки на пол и подошла к окну.

Откинув занавеску, Кэтлин смотрела на заснеженную долину, на черное морозное небо и прикидывала, чем займется завтра. Утром все помчатся в горы кататься на лыжах, но она спешить не собирается: сначала хорошенько выспится, спокойно попьет кофе, потом пройдется по местным магазинам, а часам к двум поднимется на фуникулере в кафе, расположенное на лыжной трассе, где они все вместе и пообедают.

Кэтлин услышала, как скрипнула дверь. Леон вошел в комнату, прямо с порога швырнул на кровать свой рюкзак, с треском расстегнул молнию на куртке и шагнул к Кэтлин. Она сделала вид, что увлеченно разглядывает пейзаж за окном и не замечает его маневров. Леону игра понравилась. Он осторожно подкрался к Кэтлин, обнял за талию и, притянув к себе, поцеловал в шею — раз, другой — легкие быстрые поцелуи. Кэтлин закрыла глаза, быстро повернулась в объятиях Леона и подставила ему губы. Кольцо, сжимавшее талию Кэтлин, сделалось теснее, пальцы Леона скользнули ей под свитер, и по телу пробежала сладкая дрожь. Кэтлин провела ладонью по груди и животу Леона, он вздохнул и тихо застонал.

«Все дело в том…» — подумала Кэтлин, но Леон прервал ее размышления, повалив на широкую двуспальную кровать, ловко расстегнул пуговицы на джинсах и одним рывком стянул их с Кэтлин… Все дело в том, что, несмотря на пренебрежительное отношение к Леону и на все те гадости, которые она рассказывала друзьям о своем любовнике, — какое у него противное толстое тело с молочно-белой кожей, волосатая грудь и короткие кривые ноги, — он казался Кэтлин ужасно сексуальным.

Леон прикоснулся губами к животу Кэтлин, его небритый подбородок царапал кожу, заставляя вздрагивать от разливающейся внутри острой истомы. Кэтлин вытянула руки, впилась пальцами в плечи Леона и потянула его на себя. Он повалился на Кэтлин, придавив ее своим рыхлым телом.

На следующее утро Кэтлин проснулась голодной, с пересохшим ртом, распухшими губами и ужасной резью в глазах от прилипших к векам контактных линз.

Она помассировала веки пальцами, возвращая линзы на место, и пошарила рукой по кровати — Леона рядом не было. Кэтлин бросила взгляд на часы — начало одиннадцатого. Она вылезла из постели, босиком прошлепала к окну и осторожно приоткрыла жалюзи. Просочившийся в щелочку солнечный луч рассеял хмурый полумрак спальни. Осмелев, Кэтлин потянула за шнурок, жалюзи разъехались — снаружи сиял яркий весенний день. Прищурив глаза, Кэтлин уставилась в ослепительно-голубое небо.