Шесть шагов к счастью

— Это будет через край, старина.

Найджел улыбнулся, зная, что «через край означает для Риго «не по-мужски». Но сейчас было не время дразнить Риго тем, что выгуливать пуделя Рене размером с ботинок тоже было «через край».

Найджел подумал, что этот чистый фиолетовый цвет так подходит к мягким серым глаза Кимберли.

— Почему бы не сделать твою кухню белой, как у всех? — спросил Риго.

— Белой? — Найджел уставился на друга, притворяясь, как делал это на ринге, что он в испуге. — Хочется добавить цвета — это по-мужски.

— Что это за стиль?

— Деревенский. Ладно, ладно, в основном.

Рене посмотрел в лицо Риго и внезапно дважды тявкнул.

— Я же только что покормил тебя, — укорил Риго собаку.

Рене подошел к Риго, положил пушистую белую голову на ботинок сорок шестого размера и умоляюще посмотрел вверх.

— Умеет же выпрашивать, — пробормотал Риго. — Найдж, не дашь ли голодающему псу немного мяса?

— Конечно. — Когда Риго был холостяком, он поклялся, что никогда не наденет кольца на палец женщины, если она будет одной из тех, у кого есть «крыса на веревочке». Но встретил Лидию — и не смог устоять.

Зачерпнув половником тушеное мясо и положив его в чашку, Найджел поставил ее в холодильник, чтобы остудить.

— Что сегодня вечером делает Лидия?

— У нее вечеринка с подругами. Она считает, что теперь долго такого не будет.

— Уже выбрали имя?

Риго пожал плечами.

— Лидия хочет назвать ее Николь.

— Да ну?!

— Да, в честь кинозвезды, которая вышла замуж за Тома как-его-там.

Найджел рассмеялся.

— Предвижу, что ты будешь жить в доме, полном женщин. Давай посмотрим, — он начал загибать пальцы. — Появятся малютка Николь, потом малютка Джина, потом малютка Кэтрин Зета…

Найджел вынул из холодильника чашку и поставил ее на пол. Рене осторожно приблизился к чашке, затем начал ходить вокруг нее, обнюхивая содержимое.

— А я думал, он хочет есть, — сказал Найджел. Он оперся бедром на стойку, глядя на собаку.

Рене тявкнул и начал есть.

— Кстати, — продолжал Риго, дурачась. — Раз уж мы заговорили о свиданиях, как твои-то дела?

Найджел вспомнил свидание с Кимберли вчера вечером, до сих пор не в силах понять, что же, черт возьми, произошло. После ее поспешного ухода он почувствовал себя как борец, выброшенный за канаты ринга в самом начале матча.

Да что думать об этом? У нас нет ничего общего.

Абсолютно ничего общего.

И все же, когда он вспомнил, как страстно блестели ее глаза, как она отвечала на его поцелуи, то решил, что, при всех их внешних различиях, внутренне они хотели одного и того же.

— Я больше не хожу на свидания, — пробормотал Найджел, перебирая образцы краски. Он засунул в самый низ пачки эту проклятую «Королевскую сливу», отбросил красно-вишневый цвет. Слишком похож на ее губы. Взял зеленовато-желтую полоску.

— Что ты думаешь о «Солнечной охре»?

— Это не для тебя, — наконец сказал Риго. — «Королевская слива» лучше.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тем же утром, несколько позже, дверь агентства Кимберли открылась, и гул Лас-Вегаса слился со старой мелодией Бонни Райт.

Морис схватился за сердце.

— Камерон Диас, отступи в сторону!

Кимберли, постукивая каблучками по полу, улыбнулась.

— Ладно тебе, Морис. Это же просто платье.

— Дорогая, дорогая, — ворковал он, подкрадываясь к ней по восточному ковру. — Нет, это не просто платье. Это, — он жестом велел Кимберли повернуться, что она и сделала весьма неохотно, глубоко вздохнув, — это произведение искусства;

— Я просто подумала, что надену его для разнообразия, — начала оправдываться она, избегая его взгляда.

Платье было необыкновенно мягкое, в стиле черно-белых фильмов сороковых годов, и его можно было носить с одним из ее пиджаков.

Она редко делала что-нибудь необдуманно и теперь подозревала, что мысль надеть платье появилась после вчерашнего вечера с Найджелом.

Морис молитвенно сложил руки и возвел глаза к потолку.

— Это платье, моя драгоценная, сочетает страстное жеманство сороковых с раскованным духом семидесятых. Это сплав Барбары Станвик и Бианки Джаггер в их самых прекрасных творениях.

Он сделал шаг вперед и осторожно коснулся ткани платья.

— Итальянский трикотаж, — произнес он почтительно.

— Я не помню.

— Дорогая, поверь мне. Так и есть. И цвет! У этого восхитительно коричневого цвета есть обаяние ретро. А с твоими белокурыми волосами и коралловой помадой… Так, ты выглядишь как Шарлиз Терон.

Она бросила взгляд на свое отражение в зеркале на противоположной стене. Шарлиз Терон? Неужели правда?

— Хорошо. Ты улыбаешься, — сказал Морис, направляясь к своему столу. — Но, дорогая, ты должна что-нибудь сделать со своими волосами. Позволь мне посмотреть сегодняшний график. Я думаю, что твоя следующая встреча…

— В одиннадцать. Я знаю.

— Ты проверила файл органайзера? — Он драматично заморгал. — Ты права, что-то слишком холодно здесь. Я выключу кондиционер.

Направляясь к своему кабинету, Кимберли задержалась возле хрустальной вазы.

— Это еще что?

— Соевые орешки с йогуртом.

— Куда делся желейный мармелад?