Шесть шестых

Целая стена в аппаратной была занята несколькими рядами больших телеэкранов, которых здесь было не меньше полутора десятков. Перед ними — огромный пульт с сотнями разноцветных регуляторов, ручек, кнопок и тумблеров. Микрофоны, какие-то кабели и еще всякие штуки, названия которых Колапушин и не знал.

На отдельном столике стояли два компьютерных монитора с клавиатурами перед ними. Что-то тихонечко гудело — возможно, вентиляторы, но видно их не было.

— Вот, Арсений Петрович, пожалуйста, садитесь поближе к пульту, — радушно пригласил режиссер Гусев и подвинул большое вращающееся кресло поближе. — А я напротив пристроюсь. Тут нам никто не помешает разговаривать. Можете покурить, если курите.

— Да как вам сказать? Курю иногда, но стараюсь делать это как можно реже. Две-три сигареты в день, не больше.

— Завидую вам — я так не могу. Пробовал бросать, но не получается. Я и плюнул на эти попытки — зачем на старости лет себя зря мучить?

Режиссер вынул из кармана джинсового жилета пачку «Парламента» и зажигалку, а порывшись в ящике под пультом, достал небольшую пепельницу, которую аккуратно пристроил на краешке стола.

— А здесь разве можно курить? — удивленно поинтересовался Колапушин.

— Категорически запрещено! — закуривая отозвался режиссер. — И не только здесь, а вообще во всем здании. Но мне, как режиссеру, делают некоторое послабление. Вытребовал, знаете ли, для себя персонально. Со скандалами, но вытребовал. Что я им, мальчишка? Не могу же я постоянно на улицу выскакивать — некогда мне! Да вы не стойте, садитесь.

Колапушина немного покоробило такое явное пренебрежение правилами, но виду он не подал.

— Скажите, Виктор Александрович, это ваше постоянное рабочее место? — спросил он, устраиваясь в удобном кресле. — Вы всегда здесь работаете?

— Только во время съемок моих программ. Когда снимают другие передачи, здесь работают другие режиссеры. А так… Конечно, у меня есть свой кабинет, но это на другом конце Москвы. А я в этой студии снимаю еще одно ток-шоу, так что для меня и здесь почти дом родной.

— А у редакторов вашей передачи тоже кабинеты в другом здании?

— Нет, они постоянно находятся здесь, отбирают игроков для программы, составляют вопросы. В общем, все службы программы расположены в этом здании, тем более что некоторые из редакторов сразу на нескольких проектах работают — конечно, не одновременно.

— Более или менее понятно. Скажите, а сколько дней длятся съемки?

— Для этой программы обычно четыре. Сегодня был как раз последний.

— А вы сегодня ничего необычного не заметили? Все было так же, как в остальные дни?

— Дни съемок нельзя приравнивать к остальным. А сегодня к тому же последний день.

— Вы не могли бы мне объяснить подробнее? Чем именно съемочные дни отличаются от всех остальных и в чем особенности именно последнего дня?

— Съемка — это съемка, этим все сказано! Очень много работы и огромное напряжение. К этому ведь готовятся больше двух месяцев, а снять все надо только за четыре дня. Не должно быть ни малейшего сбоя графика ни с чьей стороны! Это относится абсолютно ко всем службам. Начинаем с утра, по четыре передачи каждый день. Иногда только к двум ночи домой попадаешь.

— Простите, я что-то не понял? — недоуменно переспросил Колапушин. — Вы же говорите, что снимаете четыре передачи в день. Но ведь она идет по телевизору только час. Почему же вы тогда так поздно заканчиваете?

— Даже меньше часа она идет — там же еще реклама. Но это по ящику. А снимается все дольше, намного дольше. Потом, естественно, монтируется — вот и получается в результате час.

— Монтируется? Вы что-то меняете уже после съемки?

— Нет, зачем же! Да и невозможно ничего изменить — что сделано, то сделано. Просто материал снимают одновременно несколько операторов. При монтаже надо выбрать нужные планы, что-то несущественное и лишнее сократить, в хронометраж уложиться, «синхрон» поймать — точное совмещение звука с изображением. Камеры-то звук пишут, конечно, но он, как у нас говорят, грязный, много посторонних шумов, поэтому пишем отдельно, с радиомикрофонов, которые надеты на каждого игрока и ведущего, а потом совмещаем. И во время съемки много перерывов. Вылетел, скажем, один игрок — надо обязательно сделать перерыв.

— Зачем?

— Необходимо убрать монитор, за которым он стоял, передвинуть мониторы остальных игроков, немного переставить свет. Иногда ведущий сбивается — тогда его реплику приходится переписывать заново. Бывают и другие перерывы, по просьбам редакторов, но об этом вы лучше у них самих спрашивайте.

— Значит, как я понял, работа в эти дни у вас очень напряженная?

— Не то слово, Арсений Петрович! А еще этот рваный ритм постоянно… Так, знаете ли, все это выбивает из колеи. Нам недаром после съемок три дня отгулов дают, в себя только на третий день и приходишь.

— А чем все-таки отличается именно последний день?

— Последний — он и есть последний. Все уже измучились до предела и ждут не дождутся, когда он закончится! А сегодняшний — тем более.

— Почему именно сегодняшний?