Шесть систем индийской философии

Эти заявления – а к ним можно прибавить немало других – конечно, очень неясны и хаотичны, а часто и противоречивы, так как исходят они от различных людей и без определенной системы; но мне кажется, что они во всяком случае указывают, что вопрос о мысли и языке занимал философов Индии гораздо больше, чем греческих и даже более, чем в позднейшее время философов современной Европы. И если некоторые из них отводили первое место мышлению, а другие – речи, то это также указывает, что во всяком случае эти древние мыслители не считали язык просто понятным фактом, как склонны многие из современных философов, а старались открыть, откуда он появился и каково его настоящее отношение к мышлению. Так, в Шатапатха-брахмане мы читаем: «Однажды между Духом и Речью возник спор, который лучше. Оба они говорили: я превосходен. Дух сказал: «Разумеется, я лучше тебя, ибо ты говоришь только то, что понимается мною, а так как ты только подражатель того, что сделано мною и следуешь по моим стопам, то я, конечно, и лучше тебя». И Речь сказала: «Разумеется, я лучше тебя, потому что все, что ты знаешь, я даю тебе, я сообщаю тебе…»

И они отправились за решением к Праджапати, и Праджапати решил в пользу Духа» и т. д. (Шат.-бр., I, 4, 5, 8).

В Анугите мы читаем другое: «Тогда был создан господин речи, и этот господин речи обратил взоры к духу. Сперва, поистине, были созданы слова, и дух идет за ними».

Некоторые из мыслителей-брахманов в различных выражениях высказываются в том смысле, что речь есть брахман (Шат.-бр., II, I, 4, 10), и существование brihas-pati и brahmas-pati должно было, вероятно, внушать им мысль о тождестве брахмана и брих (в смысле речи), точно так же, как всякий мыслящий грек должен был знать основание, почему логос означает и слово и мысль. Но эта древняя стадия мышления, находящаяся за пределами философии, навсегда забыта и может быть воссоздана только при помощи догадок, которые не могут представляться убедительными для всех, хотя они и убедительны для некоторых.

Принимая во внимание все эти рассеянные по разным местам указания, я никоим образом не могу признать эволюции различных значений слова брахман, признаваемой прежними учеными. Мне в особенности неприятно было разойтись в этом вопросе с профессором Дейссеном. Он утверждает, что происхождение слова брахман ритуальное, что оно от первого его значения «молитва» перешло к обозначению того, кому молятся (Urgrand der Welt), Он называет это «волей человека», стремящейся к святому, к «божественному» (der Zum Heiligen, G"ottlichen emporstrebende Wille des Menschen); a это та же самая идея, которую пустили в обращение Рот и другие и которая, очевидно, требует дальнейшего и более полного оправдания. Вместо того чтобы начинать со специализированного значения молитвы, я предпочитаю начать с брахман как синонима брих в брихаспати, означающего слово (или речь), и признать рядом с этим Брахман другого, обозначающего того, кто проявляет (пракьяваяти) или проявляет и творит того, кто есть всеобщая опора (скамбха) или сила (дакша) – одним словом, Брахман, какого мы встречаем впоследствии, имя среднего рода или для более обыденных целей – мужского – Брама (См. Тайт.-бр., II, 7, 17, 1). Несомненно, что на тех темных путях, по которым молчаливо проходили слова раньше, чем они появились на свет в литературе, мы часто не сумеем открыть настоящих следов их движения, и потому разница во мнениях является неизбежной. Но в действительно важном вопросе сходятся все ученые, приписывая слову брахман окончательное значение to on, to ontos on, to proton, хотя ни один из этих терминов, как мы увидим, не соответствует вполне точно свойствам Брахмана, как он развился в истории индийского духа.

АТМАН

Далее мы должны приступить к исследованию слова атман. По своему значению оно уступает только слову брахман; оба эти слова можно назвать столпами, на которых покоится все сооружение индийской философии, и в особенности систем веданты и санкхьи.

Уже во времена Апастамба-сутр, то есть в конце ведического периода, мы читаем: «Брахман, мудрый и признающий все вещи сущими в атмане, не смущающийся, когда думает об этом (взвешивает это), и признающий атмана во всякой (созданной) вещи, светит на небесах» (I, 8, 12, 1).

В той же сутре мы находим определение Брахмана как причины мира, что предполагает, очевидно, господство идей философии веданты[48] в эпоху автора этой сутры: «Тот, кто есть сам разум и тоньше нити фабры лотоса; тот, кто проникает вселенную и кто, неизменный и больший, чем земля, содержит эту вселенную; тот, кто отличен от знания этого мира, добываемого чувствами и тождественного с его объектами, обладает высшим (формой абсолютного знания). От него, разделяющегося, происходят все (объективные) тела. Он есть первоначальная причина, вечная и неизменная» (I, 8, 23, 2).