Шесть соток для Робинзона

– Верно. Но давай вспомним: у Стебункова нет никого ближе тех друзей. Поэтому можно предположить, что он упомянул их в завещании. Я задала себе вопрос: почему не отравился сам Иван Гаврилович? И нашла ответ: его временно оставили в живых, чтобы он успел переписать свое последнее волеизъявление. Киллер предполагает, что, потеряв тех, кого считал близкими, Стебунков оставит свое состояние ему. И еще убийца знает, что у Ивана Гавриловича есть сын Вадим, помеха на пути к богатству. Вдруг у Стебункова проснутся отцовские чувства, и он вспомнит о брошенном мальчике? Тут надо отметить один интересный момент. Когда Иван узнал, что жена Ксения обманула его, пошла с ним в загс уже беременной…

Вадим вскочил.

– Что?

– Сядь, – попросила я. – Ксюша Жрачкина – не дергайся, мне известно, что ты не Мирославский, – юная, растерянная, выгнанная из дома авторитарным отцом, не имевшая ни жилья, ни средств к существованию, послушалась совета, данного ей преподавательницей. Она, схитрив, вышла замуж за влюбленного в нее Стебункова, будучи беременной на раннем сроке от иностранца, которого сопровождала в качестве переводчицы. Родился мальчик, представленный Стебункову как его недоношенный сын…

Я говорила медленно и видела: Вадим на самом деле не знал правды. Она обрушилась на него только сейчас и, похоже, придавила его, как бетонная плита.

– Понимаешь теперь, почему твоя мать не брала алиментов у Стебункова? – спросила я, завершив рассказ. – Ксения пошла на обман исключительно из-за своего ребенка, а когда все раскрылось, испугалась скандала, пообещала бывшему мужу никогда не предъявлять к нему финансовых претензий. И сдержала слово. Но вот что интересно! Иван Гаврилович не оформил официальный отказ от отцовства, он не стал подавать в суд. Почему? Да хлопотное это дело, связанное с неприятными формальностями – общением с судьей, сбором всяких справок, в том числе и с работы. Ивану Гавриловичу пришлось бы идти в отдел кадров и просить: «Дайте справку о том, что я состою в штате». Естественно, ему задали бы вопрос: «Зачем она вам? Нам надо указать, для предоставления в какую организацию выдана бумага». Стебункову пришлось бы сказать про суд.

Я бросила взгляд на Вадима. Тот сидел, не шелохнувшись.

– Тетки-кадровички, – продолжила я, – любопытнее сорок. Начали бы выпытывать подробности, могли пойти на заседание суда. Оно же открытое, заходи, кто хочет. И все узнали бы, что преподаватель затеял процесс об отказе от отцовства. Представляешь бурю слухов, которая разразилась бы в учебном заведении? Стебункову перемыли бы все кости, осудили бы за то, что он бросил мальчика. Вот Иван и решил оставить все, как есть. Если бывшая жена поступит порядочно и более не появится в его жизни, то прекрасно. А ежели спустя какое-то время все-таки напишет заявление на алименты, тогда уж придется обратиться в суд. Ксения не нарушила своего обещания и ни разу, даже почти умирая с голоду, не позвонила Стебункову. Тот постарался забыть о малоприятном эпизоде своей жизни, но в метрике, которую Ксения отдала на хранение подруге Лейле, в графе «отец» так и осталось его имя. После истории с Ксенией Иван Гаврилович навсегда перестал верить женщинам, он более не оформлял брака, не обзавелся детьми. Сохранись в России советская власть, у него возникло бы немало проблем, например, с выездом за границу. Но тоталитарное государство рухнуло, контроль за жизнью граждан ослаб, Стебунков получил загранпаспорт и преспокойно летал по миру. Но кто-то знает, что очень давно Иван Гаврилович выгнал из дома жену с ребенком. Правда, он не знает всех перипетий неудачного брака бизнесмена, поэтому считает тебя, Вадим, его родным сыном.

Я снова посмотрела на Сперанского. В его глазах застыл вопрос, но он молчал.