Шесть витков следствия

— После того как Шокина накрыли, я решила завязать, вылезти из этого дерьма, — помолчав, сказала она. — Но Никулин поставил вопрос ребром, а я боялась его потерять. Он человек надежный, по нынешним временам клад. Продолжали промышлять. Спаялись на удачах. И вот однажды он сказал, что его бывшая директриса один-два раза в неделю обменивала в кассе мелкие купюры на сотенные. Поди, немало накопила, заметил он. И еще признался, что как-то ходил к Никифоровой. Сказал, что на нее есть заявление, но дело можно уладить, если она даст ему пару тысяч. Никифорова отвалила ему только пятьсот. Тогда Виктор сказал, что он силой возьмет у нее деньги. Никифорова не испугалась: «Я тебе покажу силу, шкура! В магазине мясом торговать не захотел, — удрал. А теперь шаромыжничаешь. На еще триста рублей и выметайся, пока цел». Прошло больше двух месяцев с того визита к Никифоровой, а Виктора так никто и не побеспокоил. Значит, промолчала ворюга, не заявила, побоялась собственного разоблачения. Я предложила Виктору очистить ее квартиру. Несколько раз днем мы приходили к дому, где она жила. Но там у парадной до вечера сидели две старушки. Виктор говорил, что они видели его и разговаривали с ним еще в то первое посещение Никифоровой.

Вечером, когда старухи уходили домой, возвращалась Никифорова. Тогда я сказала Виктору: «Давай зайдем вечером и потрясем старуху как следует». Виктор трусил, сопротивлялся, говорил, что она его знает, сразу же поднимет шум. Я решила действовать без него. Никулин о ней знал все. И то, что она вдова, живет одна, а на девятом этаже ее женатый сын, и что ее дочь, заведующая столовой, находится где-то за Мурманском. К Никифоровой заходит ее подруга, тоже старушка.

Вечером двадцать первого октября я поднялась на пятый этаж. Виктор остался на улице. Позвонила в квартиру и объявила, что приехала с Севера, привезла привет от дочери. Никифорова впустила меня. Она смотрела телевизор. Я решила начать с первого варианта, разработанного вместе с Виктором, — сыграть на чувствах матери: «Ничем хорошим вас, Галина Васильевна, обрадовать не могу, — сказала я. — Ваша дочь попала в беду. У нее большая растрата, выручайте. Чтобы покрыть недостачу, надо три тысячи рублей. Иначе дочь посадят. Она меня послала за деньгами. Я у нее заместительницей в столовой».

А Никифорова в ответ: «Ты, милочка, не за ту себя выдаешь. Дочь только что мне звонила, сказала, что у нее все в порядке. Так что вываливай отсюда».

Звонила дочь на самом деле или нет, не знаю. Но только мне пришлось перестраиваться на ходу: «Кем бы я ни была, а три тысячи рублей давай. Я знаю твои проделки и обо всем напишу в милицию». Старуха оказалась не из пугливых и сразу же кинулась к телефону. Я оттолкнула ее от аппарата. Она метнулась на кухню. Я за нею. Там она выхватила из стола кухонный нож, длинный, как сабля, и бросилась на меня. Я схватила бутылку. У нас с нею началось настоящее сражение. Старуха ножом машет, наступает на меня с криками, того гляди проткнет насквозь. Она совсем остервенела. Я сначала ударила ее ногой в бедро. Но она еще злее на меня бросилась. Тогда я ударила ее бутылкой по голове. Бутылка — вдребезги. Старуха рухнула «а пол в кухне, но потом стала подниматься. Тут мне попалась под руку чугунная сковородка…

— И вы ударили?

—  А что мне оставалось делать? Все это ужасно. Я не хотела. Даже в мыслях не было убивать… Когда поняла, что старуха мертвая, решила обшарить квартиру и взять все ценности. Прошла в комнату. На журнальном столике взяла из сумочки тысячу рублей. На серванте нашла еще сотню рублей. Увидела брошку с прозрачными камушками, тоже взяла.

— А что вам помешало взять другие ценности?

Гнездова опустила голову и долго сидела молча. Потом сказала:

— Да, там было чего взять. Но когда я шуровала в серванте, раздался звонок, а потом стук в дверь и чей-то голос. Телевизор работал, и я не разобрала, что сказали. Тогда выдернула штепсель из розетки и осторожно подошла к дверям. За ними послышались шаги. Я тихонько открыла дверь: кто-то поднимался на шестой этаж. Машинально шагнула на площадку, и тотчас же дверь захлопнулась. Сверху послышался топот сбегающего человека и одновременно женский голос: «Галина Васильевна, это я звонила!» Женщина приближалась. Я кинулась обратно, толкнула дверь, но она оказалась запертой. Мне оставалось одно — в лифт и спуститься вниз, что я и сделала. А когда выскочила на улицу, ко мне подбежал Никулин. «Ну как, удачно?» — спросил он. Я сказала, что в драке убила старуху…

— Как Никулин это воспринял?

— Как? Сказал, что я перестаралась. Надо сматываться из Ленинграда. Мы сели в такси и доехали до площади Мира. Там зашли в ресторан «Балтика», выпили, а когда вышли, меня задержали’. Допрыгалась я… — Гнездова заплакала. — Но ведь я не хотела убивать…

Миронов позвонил полковнику Быстровой. Та коротко сообщила:

— Могу вас, Алексей Павлович, обрадовать. Только что принесли заключение. Отпечатки пальцев — Гнездовой.

— Спасибо, Людмила Евгеньевна. Очень помогли. Доказательство бесспорное.