Шесть высочеств и одна ассара

– Беспокоишься? Предпочла этого… – выплюнул Четвертый. Красивое лицо исказила мучительная гримаса ревности, и в Юлиной голове всплыло бессмертное «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?». И не объяснишь, что все не так. Точнее, так, но не случилось. Кислород опять же тратить жаль – его старательно перекрывали.

Фильярг приблизился, прошелся носом по шее, вдыхая ее запах. Застонал. Отпустил горло, чтобы крепче обхватить за бедра, вдавить в себя. Она прижалась лицом к его рубашке, чувствуя, как бешено колотится сердце. Как в ответ начинает колотиться собственное. Четвертый сейчас ощущался замершим цунами – напряжение сковало мышцы, он явно сдерживался, чтобы не поддаться эмоциям и не свернуть ей шею. И это ощущение пьянило не хуже вина, срывая последние плотины стойкости.

– Не отдам, – выдохнул Фильярг ей в макушку, – никому не отдам.

Обхватил за шею, задирая голову и впиваясь в губы голодным поцелуем. Жесткий поцелуй мстил, обжигая болью, и Юля задыхалась под его напором. Зато руки внизу действовали нежно, едва касаясь, вычерчивали узоры, ласкали, проводя грубыми подушечками пальцев по нежной коже. И этот контраст был столь острым, что Юля не выдержала и застонала. Выгнулась, прижимаясь сама и желая большего. Делая выбор. Забывая наставления кузена и собственные установки. Кладя ладони на мощные плечи. Доверяя.

Внутри горело настоящее пламя, и этот пожар срочно требовалось потушить.

Четвертый отстранился. Провел пальцем по припухшим губам. Испытующе заглянул в глаза.

– Разделишь со мною пламя?

Юля поежилась – после обжигающих прикосновений пустота показалась ледяной. И сейчас она готова была разделить с его высочеством не только пламя, но и постель. Собственно, именно постель и собиралась. Желательно без костров.

– Или выбираешь его? – Он презрительно кивнул вниз. Если ей предлагали выбор, значит, кузен жив. Вряд ли Фильярг стал бы подсовывать труп.

Юля облизала истерзанные губы. Что не так с этими аристократами?! Неужели не видно, что девушка согласна? И если некоторые продолжат тупить… Либо она передумает, либо в гостиной все-таки появится труп.

Она приподнялась, сама прильнула к его губам. И Фильярг не стал больше спрашивать. Подхватил, не разрывая поцелуй, поднял и понес в спальню, чтобы там раздеть, зацеловать, измучить ласками, окутать нежностью и потом с ошеломляющим напором довести до пика наслаждения.

После бурной ночи сны были не менее бурными.

Ей снился Питер, улыбающийся Кайлес, камни на его ладони были почему-то красными.

Совенок в окружении рваных теней, выпускающий круг за кругом темное пламя.

Сияющий огнями ночной клуб, над входом в который красовалась крупная, привлекающая внимание надпись: «Огненным магам вход строго воспрещен». И строгие секьюрити у дверей, очень напоминающие по виду безмолвных.

Ревущая стена пламени, в центре которой медленно проявился рот, а прерывистый голос напомнил звук стреляющего в костре полена. «Мы ждем, ассара», – весомо треснуло пламя. Хотелось добавить что-то еще, но тут Юля проснулась.

Выдохнула, прогоняя влажное оцепенение кошмара. Туман в голове постепенно рассеялся, и прошлая ночь предстала во всех подробностях. Девушка застонала. «Молодец, ассара. Напилась. Переспала. Спровоцировала братьев. Одно радует…» – Она коснулась ладонью живота, проверяя, на месте ли камни.

Юля открыла глаза и огляделась – спальня явно не ее с Совенком. Она одна. Постель смята, и ей точно не приснилось, чем она тут занималась с Четвертым. С тревогой она прислушалась к себе – не тянет ли слепо вешаться на шею высочества? Нет, не тянуло. Мозги отрапортовали, что кроме вчерашнего помешательства – а нечего было столько пить, хозяйка, – иных косяков за собой не наблюдают.

Юля перевела дух, выскользнула из кровати, открыла шкаф – впечатлилась коллекцией мужских рубашек, выбрала черную – и отправилась в душ.

Перед зеркалом она полюбовалась на следы бурной ночи по всему телу, на темные круги и осыпавшуюся тушь – «красотка». Остро пожалела, что не захватила с собой ни одного шарфика. Сейчас бы арафатку, а еще лучше паранджу.

Огладила тату. Вышло потрясающе – мастер закрасил половину лепестков розы алым, половину черным. И на черных капельками росы блестели вживленные в кожу камни. Да и сами линии стали четче. Она склонила голову – ей показалось, что кончик листа дрогнул. Юля мотнула головой, отгоняя глюк.

На цыпочках девушка прокралась к себе. Переоделась и, обретя душевное равновесие, в широченной футболке и объемных штанах, скрывающих всякие там выпуклости, с убранными в хвост волосами отправилась на поиски выживших.

Проверила Совенка – деть в гостиной под мультик увлеченно собирал новый конструктор. Он радостно отрапортовал, что накормлен и готов выдвигаться домой. Юля умилилась, потискала его, поцеловала в макушку, отправила собирать вещи, а сама направилась к арене боевых действий.

Обе стороны обнаружились на кухне. Сидели друг против друга, выстроив между собой баррикаду из чашек. Судя по количеству – заливались не меньше пары часов. Судя по настрою – собирались продолжать до первого выбывшего.