Шестая блондинка

— Вот еще! — огрызнулась Линдси, резко вставая. — Ты слишком поздно сообщил об этом. У меня других дел хватает.

Хитро улыбаясь и всем своим видом давая понять, что знает цену ее притворному безразличию, Джим сказал:

— Если удастся на скорую руку собрать пять блондинок, то шестой можешь стать сама.

— Тебе будет поделом, если в результате Ник Фарадей выберет меня.

— Линдси, ты просто прелесть, но…

— Можешь не продолжать. «Ты просто прелесть, но никаких шансов у тебя нет». — В ее бездонных карих глазах с золотистым отливом появилось задумчивое выражение. — Ну что ж, пожалуй, я поймаю тебя на слове и пойду туда. Так, забавы ради. Ты не против?

Она сама не знала, почему у нее это вырвалось. Да и Джим со всей его проницательностью не мог взять в толк, в чем тут дело.

Ник Фарадей и тот избранный круг, в котором он вращался, были невероятно далеки от жизни самой Линдси, и она не хотела что-либо менять. Женщины, как правило, таяли при одном упоминании его имени, Линдси же всякий раз при мысли о Нике Фарадее испытывала лишь глубокую неприязнь. Ей казалось, что женщины, добивавшиеся его расположения и надеявшиеся пополнить собой список его увлечений, позорят слабый пол. Их не пугало даже то, что, судя по рассказам, считанные дни отделяли начало романа от того момента, когда его пресыщенный взгляд останавливался на следующей жертве. Говорили, правда, что он проявляет неслыханную щедрость, когда речь заходит об оплате. Что ж, при таких несметных богатствах он может себе это позволить. И все же есть вещи, которые нельзя купить ни за какие деньги, — так, по крайней мере, считала Линдси.

Широко улыбаясь, Джим произнес:

— Так-так-так… Значит, тебе, как и остальным, не терпится поближе познакомиться с одним из сильных мира сего?

Но дело было не только в этом. Линдси вдруг охватило смутное предчувствие, от которого по коже побежали мурашки: ей казалось, что эта встреча может приподнять занавес, за которым скрывается будущее. Пусть Джим думает все, что хочет, только бы не лишал ее возможности посетить это исчадие ада в его логове.

Губы девушки изогнулись в очаровательной задорной усмешке, отчего ее миловидное личико стало почти красивым.

— Только не уверяй меня, что такое желание свойственно лишь женщинам. Разве тебе самому не хочется устроиться поудобнее на подоконнике и, спрятавшись за тяжелыми бархатными портьерами, хорошенько все рассмотреть?

— А с чего ты взяла, что у него дома бархатные портьеры и есть подоконники, если уж на то пошло? — осведомился Джим. К выражению лукавства на его лице примешивалось легкое беспокойство, лоб прорезали морщины.

— Кажется, читала в иллюстрированном журнале, — быстро выдумала Линдси.

Джим принял ее объяснение, но она понимала, что совершила непростительный промах и впредь нужно следить за своими словами. Если босс хоть на мгновение заподозрит, что она неравнодушна к Нику Фарадею, он постарается не допустить их встречи.

Для Линдси не были секретом чувства, которые испытывал к ней Джим Берн. Порой ей казалось, что он не прочь перевести их отношения на другую основу. Знала она, и почему он не может на это решиться. Не только преждевременная седина, из-за которой он выглядел старше своих сорока двух лет, и двенадцатилетняя разница в возрасте разделяли их. Жизнь у него сложилась непросто — уже с шестнадцати лет он был предоставлен самому себе, а принимать удары судьбы научился и того раньше. Всякий, кому приходится начинать с нуля, волей-неволей становится безжалостным и решительным. Эти качества накладывали отпечаток и на личную жизнь Джима. Встретив Линдси, он впервые испытал непередаваемую нежность, желание защитить ее… в том числе и от самого себя. Именно поэтому он постоянно держал себя в руках, чтобы не поддаться сильному влечению к девушке. Ему казалось, что Линдси нужен человек под стать ей, еще не вкусивший в полной мере жара страстей и холода разочарований.

Сама Линдси никогда всерьез не пыталась разобраться в своем отношении к Джиму. Несомненно, он был очень привлекателен: дружелюбное живое лицо, карие глаза, невольно внушавшие доверие. Седые волосы не только не портили его внешность, но, напротив, придавали ей особую выразительность. Джим никогда не позволял себе слишком приблизиться к Линдси, ей и в голову не приходило беспокоиться об этом. Как-то раз у нее мелькнула мысль: отстранилась бы она, если бы Джим вдруг начал к ней приставать, но ответа так и не нашла.

— Так я внесу себя в список? — В тихом голосе Линдси угадывались просительные нотки.

— Конечно. Только не пей больше, чем следует. Если память мне не изменяет, ты довольно быстро хмелеешь.

Линдси удивленно взглянула на него.