Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова

Такой поезд я видел лишь в фильмах про гражданскую войну. Эти деревянные коробки на колесах и поездом-то трудно было назвать. В первых двух поездах хоть туалет был. Состав шел с черепашьей скоростью на юг и постоянно останавливался среди полей, а я все ждал, что на эшелон налетит банда какого-нибудь батьки Ангела. За это время мама успела объяснить, что путь мы держим туда, где проходит граница между Россией и Украиной. То есть там еще Россия, но говорят все уже по-украински. Но по-украински не так, как бывает на Украине, что невозможно понять, а как Таня с Валей.

Когда мы прибыли на нужную нам станцию, солнце уже стояло в зените. Платформы там не было вовсе, из тамбура пришлось спрыгивать прямо на землю. Я не удержал ведро, и оно с грохотом покатилось вдоль состава.

— И-ди-от! — по складам сказала мама.

Помимо нас из поезда вылезли две какие-то толстые бабы с огромными мешками. Они закинули поклажу в кузов поджидавшего их трактора, кряхтя и повизгивая, забрались туда сами. Трактор прокашлялся, дернулся, отчего бабы в кузове повалились друг на друга и завизжали с новой силой. Трактор вдруг заглох, но вскоре зафырчал, снова дернулся и поехал куда-то, весело тарахтя.

Никакой Вали, как, впрочем, и многочисленной родни, не обнаружилось. Вокруг нас на многие километры простиралась степь.

— Странно, никого нет! — удивилась мама, секунду помолчала и добавила уверенно: — Ну, ничего, подождем, сейчас они появятся.

Но они так и не появились.

Степь вкусно пахла. Она жужжала, стрекотала и посвистывала на все лады. Пыль на дороге была мягкая, теплая и глубокая, по щиколотку. Если топнуть ногой, она вздымалась красивым облачком. Такую пыль хорошо бы в пакет собрать и сделать бомбочку. Я снял кеды, связал между собой шнурками, повесил их на шею и пошел босиком.

Эх, если бы не это проклятое ведро! Чего я только не пробовал с ним делать! Тащу за ручку — бьет по ноге, несу на отлете — немеет рука, перехватил двумя руками перед собой — свело живот. А все мама, сдались ей эти грибы. И где она собирается их искать? За те несколько часов, что мы здесь блуждаем, я не то что леса, даже рощицы не заметил. Трава-мурава да редкие поля с сахарной свеклой.

Острова белых хаток были разбросаны тут и там, насколько хватало глаз. По дорогам между селами ездили редкие телеги с цыганами. Лошади от жары шли еле-еле и иногда вставали как вкопанные. Цыгане косили на нас глазом, лениво чмокали губами и дергали за вожжи. Когда телега проезжала, поднятая пыль долго тянулась дымным следом, казалось, будто телега горит. Однажды прогромыхал грузовик, и пыльный столб взвился на полнеба и висел долго-долго, а мы с мамой тут же стали с ног до головы как известью присыпанные, полчаса потом чихали и кашляли.

В первой же деревне, попавшейся на пути, мама отправилась в сельсовет.

— В таких местах, — уверенно сказала она, — все друг друга знают!

В хате, где висел портрет Ленина, сидели люди с цигарками в зубах и громко разговаривали. Едва мы туда ввалились, они повернулись на звук громыхающего ведра и с любопытством уставились на нас и на наши вещи.

— Слухаю вас, граждане! — обратился к нам, по-видимому, главный и указал на длинную лавку. — Сидайте!

Мама осталась стоять, а я уселся на ведро. Пусть хоть какой от него прок будет.

— Мы в гости приехали, из Москвы! — начала мама, обращаясь ко всем сразу, включая и Ленина на стене. — Нас встретить обещали, но почему-то не встретили.

При слове «Москва» народ дружно приосанился и обменялся многозначительными взглядами. Наверно, им было приятно, что в их края занесло столичных жителей.

— Так до кого вы прыихалы? — любезно осведомился главный. — Як звуть друзив ваших?

— Валя! Ее Валя зовут! — со всей готовностью сообщила мама. — Девушка, молодая, высокая! В Москве на практике была, в нашем институте! Она еще в техникуме учится, не то в Донецке, не то в Ворошиловграде!

Люди внимательно слушали.

— Не то в Харькове! — уже с некоторым сомнением произнесла мама, но энергично закончила: — В общем, в каком-то химическом техникуме!

И с надеждой посмотрела на людей вокруг.

Те пожали плечами.

— А в якому сели вона живе, ця Валя? — спросил другой мужик, с усами как у Тараса Бульбы. — У нас Валентин богато!

— В каком селе? — повторила мама и, немного замявшись, продолжила: — Я точно не знаю, но Валя говорила, что недалеко от станции, всего несколько километров.

Люди в сельсовете переглянулись.

— Так у нас в районе сорок сел, — вступил третий мужик, он говорил по-русски почти чисто. — Лучше скажите, как фамилия Вали вашей?

— Ой! Ее фамилия! — Потерла лоб мама и вдруг запнулась. — Фамилия…

Я-то сразу все понял и нервно заерзал на своем ведре.

А они сидели и ждали.

Наконец мама подняла глаза и начала задумчиво перечислять:

— Вот то ли Пакша, то ли Гакша, то ли Бакша…

— Мабуть, Гаркуша? — сочувственно подсказал кто-то. — Ни?

— Нет! — после долгой паузы неуверенно ответила мама. — Не Гаркуша.

— Знаете, — продолжила она, — у нее сестра еще есть младшая, родители.

Но и эти важные сведения не помогли.