Шестая колонна. Там, за гранью. Утраченное наследие

Именно – страдал. Потому что сейчас ему вдруг открылось, что энтузиазм девушки заразителен, подхватил его самого – и теперешним своим душевным подъемом он обязан присутствию незнакомки.

Клиффорд решил не будить ее. Как бы то ни было, ему следовало о многом подумать – прежде чем он будет готов говорить с другими. Теперь он понимал, что вчерашнее его смятение духа было порождено просто-напросто страхом. Макфи был толковым командиром, и если он счел нужным убрать Монро-Альфу с линии огня – не следовало ни жаловаться, ни задавать вопросов. Целое больше, чем любая из его частей. Возможно, решение Макфи было инспирировано Феликсом – из самых лучших побуждений.

Старый добрый Феликс! Как бы то ни было, он прекрасный парень – хотя и впавший в заблуждение. Надо будет постараться замолвить за него словечко при реконструкции. Они не должны позволить себе хранить друг на друга обиды – при Новом Порядке не будет места мелочным личным эмоциям. Только логика. И только наука.

Сделать предстоит еще очень и очень многое, и Гамильтон может пригодиться. Следующая фаза началась сегодня – облавы на дикорожденных, их нужно было собрать и предложить им гуманный выбор из двух возможностей. Кроме того, необходимо собрать правительственных чиновников всех рангов, допросить их и принять решение – годятся ли они по своему темпераменту для продолжения службы при Новом Порядке. Да, сделать предстоит еще очень и очень многое – Клиффорд сам удивился, с чего это вчера ему взбрело в голову, будто для него во всем этом нет места.

Будь он столь же искушен в психологии, как в математике, возможно, он распознал бы сущность своего образа мыслей – религиозный энтузиазм, стремление ощутить себя частицей всеобъемлющего целого, вверить собственные маленькие заботы попечению сверхсущества. Само собой, ему еще в школе объясняли, что революционные политические движения и воинствующие религии являют собой аналогичные процессы – их различают лишь словесные ярлыки и символика, – однако он никогда не испытывал ни того ни другого на собственном опыте и потому не в состоянии был понять, что с ним на самом деле происходит. Религиозное чувство? Что за чушь! Он искренне считал себя трезвомыслящим агностиком.

Девушка открыла глаза и при виде Клиффорда улыбнулась.

– Доброе утро, – не двигаясь, проговорила она.

– С добрым утром, – откликнулся он, – с добрым утром! Вчера я забыл поинтересоваться, как вас зовут…

– Марион. А вас?

– Монро-Альфа Клиффорд.

– Монро-Альфа, – повторила она, – это хорошая линия, Клиффорд. Полагаю, вы… – Она не смогла продолжить; на лице ее внезапно отразилось удивление, она сделала два судорожных вдоха, спрятала лицо в ладони и конвульсивно чихнула.

Монро-Альфа резко сел, мгновенно насторожившись; ощущение безмерного счастья разом покинуло его. Она? Невозможно!

Однако он, не дрогнув, встретил первое испытание своей вновь обретенной решимости. Он понимал, что сделать это будет чертовски неприятно, однако долг превыше всего. Целое больше части.

Он даже испытал неосознанное горькое удовлетворение оттого, что способен исполнить долг, как бы это ни было больно.

– Вы чихнули, – обвиняюще сказал он.

– Это ничего не значит, – торопливо проговорила Марион. – Просто пыль – пыль и солнце.

– И вы охрипли. У вас заложен нос. Признайтесь, вы дикорожденная, не так ли?

– Вы не понимаете… – запротестовала она, – я… ох!..

Девушка дважды быстро чихнула и молча склонила голову.

Монро-Альфа прикусил губу.

– Мне это так же больно, как и вам, – проговорил он, – однако я должен считать вас дикорожденной, пока вы не докажете, что это неправда.

– Почему?

– Вчера я пытался вам объяснить. Я обязан доставить вас во Временный комитет – то, о чем я вчера рассказывал, сегодня стало свершившимся фактом.

Марион не отвечала. Она только смотрела на Монро-Альфу, и от этого он чувствовал себя все неуютнее.

– Пойдемте, – сказал он. – И не надо делать из этого трагедии. Вам вовсе не обязательно уходить в стасис. Легкая, безболезненная операция, которая вас ни в чем не изменит – совершенно не затронет вашего эндокринного баланса. А может, она и вообще не понадобится. Позвольте взглянуть на вашу татуировку.

Марион по-прежнему хранила молчание. Монро-Альфа вытащил из кобуры излучатель и направил на нее.

– Не шутите со мной. Это серьезно. – И он полоснул лучом по полу у самых ступней девушки, инстинктивно отдернувшей ноги от опаленного, дымящегося дерева. – Не вынуждайте меня сжечь вас. Это не шутки. Покажите татуировку!

Она не двинулась с места, тогда он встал, подошел к ней, грубо схватил ее за руку и поднял на ноги:

– Покажи ее!

Поколебавшись, Марион пожала плечами:

– Хорошо… Но вы пожалеете.

Она подняла левую руку. Когда Клиффорд наклонил голову, чтобы прочесть вытатуированные под мышкой цифры, она резко ударила рукой его по правому запястью. И в тот же момент ее правый кулак нанес Монро-Альфе болезненный удар в низ живота.

Он уронил излучатель.