Шестая печать

Утром, первым делом переведя деньги моему итальянскому помощнику, и выгуляв Стена, я вновь занялся переводами, от которых меня оторвал лишь телефонный звонок Милана.

После того как мы обсудили общие для нас проблемы, он почему то перешел на шепот и таинственным голосом сообщил мне:

– Ты знаешь, по городу пополз слух, что свое изобретение ты украл в России, русские это обнаружили и теперь назревает крупный международный скандал.

– Милан, но ведь ты то видел, как я все происходило.

– Да, но знаешь, это не я рассказываю такие вещи в городе, – как то вяло сказал он и попрощался.

Переводы, как то быстро закончились, новых заказов пока не было и я слонялся по квартире, не зная чем себя занять. Стянул из он-лайн библиотеки на интернете очередной детектив на русском языке и попробовал читать. Не удалось. Чтобы совсем не свихнуться, я занялся наведением порядка и, когда расставлял словари, из словаря Ожегова, вывалилась серебряная пластинка, о которой я уже забыл. Отложив дальнейшую уборку, я решил полностью отчистить ее, найдя это занятие более увлекательным.

Вымочив ее снова уже проверенным способом, я старательно спичкой отдирал грязь, стараясь открыть рисунок. Эта работа потребовала почти два дня необходимыми для жизни перерывами. Но зато результат получился замечательный. Моим глазам открылся рисунок с очень тонко проработанными деталями – на фоне каких-то строений был изображен рыцарь, сидящий на коне; накинутый на плечи рыцаря плащ красивыми складками спадал на круп лошади, голова рыцаря повернутая в полуанфас, была покрыта кольчужным шлемом из сплетенных колец. Меня удивила не только тонкая работа, но и то, насколько хорошо сохранилось лицо рыцаря, несмотря на все произошедшее с пластинкой. Рассматривая рисунок, я никак не мог отделаться от ощущения, что лицо рыцаря мне знакомо. Ощущение было настолько сильным, что я на всякий случай перебрал в памяти всех знакомых, но затем поняв, что занимаюсь несусветной глупостью, я оставил это занятие.

Вот только ничего особенного на ней не было – каких-нибудь таинственных надписей, с зашифрованным текстом или плана места, где зарыт клад, вот только в углу я нашел одиноко стоящую ногу, но рисунок в как раз в этом месте был сильно подпорчен временем и я решил не придавать этому значения.

Налюбовавшись на рисунок, я засунул пластинку на уже традиционное место – в словарь Ожегова.

Может быть тому виной перемены, произошедшие во мне, но многие знакомые перестали здороваться со мной. Во время прогулок со Стеном у собачников не находилось времени со мной пообщаться. Не могу сказать, что бы меня это так уж сильно задевало, но нарастало ощущение, что я проваливаюсь в какой то вакуум.

Спасался я только вновь приходящими заказами на переводы. В нормальных условиях я бы сказал, что их приходит слишком много, но превратив работу в средство для отключения от действительности, теперь сожалел, что не получаю вдвое большего количества, на которое согласился бы и без таких выгодных условий, которые они содержали.

В библиотеке, я взял самоучитель итальянского и старательно штудировал его. Решив самостоятельно разобраться с тетрадью Руджеро и помня о своем опыте с моими коллегами – переводчиками с итальянского, я, потратив два вечера, набрал на компьютере одну страницу из его записей. Это оказался поистине титанический труд, Руджеро писал скорописью и, если бы в тетради не было заметок написанных на английском, то не уверен, получилось бы вообще что-нибудь из моей затеи. Но и так, из за того, что в записях было огромное количество сокращений, которые я пытался расшифровать, используя итальянско-русский и итальянско-английский словари, почти полстраницы занимали слова выделенные мной, возле которых в скобках были приведены другие возможные варианты слов, вполне подходящих к этому сокращению. Как бы то ни было, к концу второго вечера работа была закончена и я, найдя на интернете программы электронных переводчиков, попытался сделать перевод набранного мной сначала на русский язык. Результат давал не больше смысла, чем письмо, написанное героями мультфильма «Каникулы в Простоквашино», то есть не давал никакого смысла вовсе, попытка же перевода на чешский, придала всей этой бессмыслице еще и сексуально-озабоченный оттенок. На другие языки я и пытаться переводить таким образом не стал, но решил и остальные записи занести в компьютер, в какой-то мере для того, чтобы не таскать за собой кипу бумаги с копиями тетради.

На одной из прогулок со Стеном внезапно у пана Зинковски, последнее время постоянно куда-то спешащего так, что на большее, чем кивок головой, у него не находилось времени, нашлись пара минут и он, поприветствовав, меня спросил:

– Сергиа, а это правда, что русские наняли против вас итальянскую мафию и та теперь за вами охотится? А вы прячетесь.

– Пан Зинковски, откуда у вас такие сведения? Это полная чушь!

– Да так, в городе говорят… – почти прошептал он и, внезапно вновь заспешив, срочно попрощался.