«Старшая дочь королей» в те времена, когда я там учился, славилась своими преподавателями. Я слушал лекции известных профессоров: математику — у Пикара, аналитическую механику — у Аппеля, теоретическую физику — у Пуанкаре, физику — у Липпмана, изобретателя первой цветной фотографии, астрономию — у Вольфа, химию — у Труста. Ботанику — у Бонние.
В Сорбонне пробовал заниматься в физической и химической лабораториях. Но насколько мне были интересны теоретические курсы, настолько не удовлетворяли практические занятия.
Являлся лаборант-химик и диктовал студентам условия предстоящего опыта без объяснения его сути. Получалось нечто вроде составления лекарств по заданному рецепту.
С опытами по физике было еще хуже. Студента приводили в комнату, где стоял прибор и на стене висело очень неразборчиво написанное объяснение опыта.
Проходило два часа, за которые студент только начинал разбираться в приборе, как являлся лаборант и говорил, что время истекло и надо освободить комнату для другого. На вопрос, можно ли продолжить работу на этом приборе в следующий раз, получали ответ, что в следующий раз будет дан уже другой прибор.
Посетив по два — три раза практические занятия по физике и химии, я перестал бывать на них из-за их полной бесполезности.
Из рассказанного мною о жизни во Франции можно сделать вывод, что я дни и ночи занимался одной астрономией.
Но это не так. Я часто посещал парижские театры. Видел игру знаменитой Сары Бернар.
Бывал и в музеях.
Быть в Париже и не быть в Лувре невозможно. Я неоднократно простаивал там часами у знаменитых полотен великих мастеров, видел прекрасные статуи античных скульпторов.
В бытность мою во Франции я жил одно время с семьей на даче недалеко от швейцарского города Женевы. В то время в этом городе жил и работал астроном Эмиль Шер, который очень хорошо изготовлял астрономические объективы. Я попросил Шера поучить меня столь важному для астронома делу. Он охотно согласился, и я стал приходить к нему раза два в педелю шлифовать стекла.
У Шера была четырехлетняя дочь Ренэ. Ренэ усаживалась ко мне на колени и немного мешала работать.
Прошло целых 60 лет. Маленькая девочка стала старушкой, разыскала мой адрес через Пулковскую обсерваторию и пишет мне трогательные письма, которые вызывают у меня слезы умиления. Я неизменно отвечаю ей.
В начале 1901 года я вернулся в Россию. Покидая Францию, я чувствовал к ученым этой страны большую искреннюю благодарность за гостеприимство и за особую чисто французскую широту и свободу научных взглядов, которые я там наблюдал и усвоил.
Я помню радость, которую испытал, когда вышел на пограничной станции из вагона и увидел русского носильщика. Как приятно было заговорить на родном языке после французского и немецкого (я возвращался из Франции через Германию)! Это чувство радости не покидало меня всю дорогу до самой Москвы.
О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ ЗВЕЗДЫ
Пулково
Я уже говорил, что после заграницы приехал в Пулково. Под руководством Белопольского измерял и обрабатывал полученные им спектры звезды беты Возничего. Я был очень благодарен ему за ту готовность, с которой он помогал мне своими советами и указаниями.
Помню, как в мае 1904 года Аристарх Аполлонович, уезжая отдыхать на Волгу, прислал мне письмо. В нем он подробно излагал, что я должен делать в Пулкове. «Я оставлю для вас все спектрограммы беты Возничего, снятые в этом сезоне, микроскоп и журнал наблюдений. Мерить вы можете или в лаборатории, или где найдете для себя удобнее. Вам хватит этой работы более чем на месяц», — писал Белопольский.
Но мечта устроиться в Пулкове на постоянную работу меня не оставляла. Свободных же должностей не было, и приходилось служить, как тогда говорили, по педагогической части, приезжая в Пулково лишь на летние каникулы.
Только в сентябре 1906 года осуществилась моя давнишняя мечта: я был зачислен адъюнкт-астрономом Пулковской обсерватории сверх штата.
Пулково. Астрономическая столица мира. Место, овеянное славой замечательных астрономических наблюдений и славой воинских подвигов, свершенных во имя справедливости.
Мне хочется рассказать о судьбе одной книги, переплетающейся с судьбой Пулкова.
Девятнадцатого августа 1939 года торжественно отмечали 100-летие со дня открытия обсерватории. Директор обсерватории член-корреспондент Академии наук СССР Белявский, профессора Крост, Павлов, Циммерман и я готовили к юбилейной дате сборник, написанный коллективом пулковских астрономов.
Сборник должен был увидеть свет в 1941 году. Но в это время, как известно, началась Великая Отечественная война, которая самым роковым образом повлияла на судьбу обсерватории.
В связи с войной задержалось издание сборника. Но нам посчастливилось: сохранился типографский набор, почти не нарушенный. Ученый секретарь Пулковской обсерватории профессор Н. Н. Павлов просмотрел и исправил текст сборника, который был выпущен в свет в 1945 году.