Шестьдесят рассказов

— Господи, какое пекло! — жалобно повторяла Мария. Даже граф Джерол стал раздражать ее.

Между тем вокруг них словно из-под земли выросли десятки людей. Должно быть, они пришли из Палисано, услышав, что какие-то чужаки поднялись в Бурель. И вот теперь эти люди неподвижно стояли на желтых глинистых уступах и безмолвно наблюдали за происходящим.

— Смотри, какая у тебя публика! — сказал Андронико, пытаясь разрядить обстановку шуткой.

Он обращался к Джеролу, который, призвав на помощь двух охотников, возился с тушей.

Молодой граф поднял голову и увидел незнакомцев, не сводивших с него глаз. Пренебрежительно отмахнувшись, он вновь принялся за дело.

Обессилевший окончательно дракон соскользнул по стенке на галечник и лежал там неподвижно; было видно лишь, как вздымается его раздутый живот.

— Готово! — крикнул один из охотников, вместе с Джеролом поднимая козу с земли. Они вспороли ей брюхо, заложили туда заряд пороха и подсоединили к нему фитиль.

Затем на глазах у всех граф бесстрашно направился по галечнику к дракону, положил — не больше чем в десяти метрах от него — козью тушу и, разматывая бикфордов шнур, стал отходить назад.

Пришлось прождать не меньше получаса, прежде чем животное сдвинулось с места. Незнакомцы, стоявшие на глинистых гребнях, казались изваяниями: они не переговаривались даже между собой, и на лицах у всех было написано неодобрение. Не обращая внимания на солнце, которое жгло уже в полную силу, они не отрывали взгляда от дракона, словно моля его не двигаться с места.

Но дракон, пораженный выстрелом из карабина в хребет, неожиданно повернулся, увидел козу и медленно пополз к ней. Когда он потянулся к добыче, граф поджег фитиль. Язычок пламени быстро побежал по шнуру и, достигнув козьей туши, лизнул порох — раздался взрыв. Это был не очень громкий, гораздо менее громкий, чем выстрел кулеврины, сухой, чуть приглушенный звук: с таким звуком ломается толстая палка. Но дракона отбросило назад, и он упал навзничь, так что стало видно его развороченное брюхо. Потом он опять начал мучительно раскачиваться из стороны в сторону — казалось, говорил, что это несправедливо, что все они слишком жестоки и что теперь уже ничего не поделаешь.

Граф торжествующе засмеялся. На этот раз никто его не поддержал.

— Какой ужас! Хватит! — крикнула Мария, закрывая лицо руками.

— Да, — тихо проговорил ее муж, — я тоже считаю, что все это плохо кончится.

Чудовище лежало в луже черной крови без признаков жизни. И вдруг из боков у него потянулись — одна справа, другая слева — две тяжелые струи темного дыма, стлавшиеся понизу и с трудом отрывавшиеся от земли.

— Ну, видишь? — повернулся Ингирами к своему коллеге.

— Да, вижу, — откликнулся тот.

— Два жаберных отверстия — как у рогатого динозавра. Так называемое operculi hammeri.

— Нет, — возразил Фусти, — это не рогатый динозавр.

Граф Джерол вышел из-за валуна, служившего ему укрытием, и направился к чудовищу, чтобы прикончить его. Дойдя до самой середины галечной насыпи, он уже занес было свой ломик, но его остановил крик присутствующих.

На какой-то миг Джеролу показалось, что этим криком они выражают свое ликование: ведь дракону пришел конец. Но тут он заметил, что кто-то шевелится у него за спиной. Резко обернувшись, граф увидел — вот потеха! — как из пещеры, спотыкаясь, выползли две жалкие зверушки и довольно быстро заковыляли к нему. Это были две маленькие неуклюжие рептилии длиной не больше полуметра, этакие уменьшенные копии испускавшего дух дракона, два маленьких дракончика, два детеныша: как видно, голод заставил их покинуть пещеру.

Все произошло в считанные мгновения. Граф продемонстрировал необыкновенную ловкость.

— Вот тебе! Вот тебе! — кричал он, азартно размахивая своей железной палицей.

Двух ударов оказалось достаточно. Энергично и решительно действуя ломиком, он с такой легкостью проломил черепа обоим уродцам, словно у них были не головы, а стеклянные шары. Они лежали, бездыханные, на камнях и издали были похожи на две волынки с пустыми мехами.

И тогда наблюдавшие за этой сценой незнакомцы молча, врассыпную бросились вниз по усыпанным галькой пересохшим руслам. Словно бежали от какой-то страшной опасности. Не издав ни звука, не шелохнув ни камешка, ни разу не оглянувшись на пещеру дракона, они исчезли так же внезапно, как и появились.

Дракон зашевелился. Казалось, он так никогда и не умрет. Медленно, как улитка, пополз он к двум убитым детенышам, не переставая выпускать две струи дыма. Добравшись до них, он рухнул на галечник, с невероятным усилием вытянул шею и принялся облизывать своих мертвых уродцев — возможно, надеясь таким образом вернуть их к жизни.

Наконец, собрав последние свои силы, дракон запрокинул голову к небу — так он еще ни разу не делал — и издал протяжный, постепенно набиравший силу неописуемый вопль, вопль, какого никто и никогда еще в мире не слышал. В его голосе, не похожем ни на голос человека, ни на голос животного, было столько страстной ненависти, что даже граф Джерол застыл на месте, скованный страхом.