Шестьдесят рассказов

— Надевайте куртку, — приказал Мелито. Его лицо светилось дьявольским удовольствием. — И вон отсюда!

— Дайте хоть вещи собрать, — пробормотал Шредер. Куда девалась его былая дерзость? — Можете не беспокоиться: соберусь и уйду.

— Ваши вещи будут сожжены, — процедил судья. — Вы возьмете только колокольчик.

— Как же так! — вскричал Шредер; до сих пор такой уверенный, теперь он умолял судью, как ребенок. — Моя одежда, мои деньги… Неужели ничего нельзя?

— Возьмете куртку и плащ. Остальное должно быть сожжено. О вашей повозке и лошади мы уже позаботились.

— Что вы хотите этим сказать?

— Повозка и лошадь преданы огню, как гласит закон, — ответил судья, наслаждаясь отчаянием торговца. — Не думаете же вы, что прокаженный будет разъезжать на собственной повозке? А ну, шевелись! — грубо прикрикнул он на Шредера. — Мне что с тобой — целый день волыниться? Выметайся, шелудивый пес!

Весь дрожа, толстый и неповоротливый, с отвисшей челюстью и отупевшим взглядом, под дулом пистолета Шредер вышел из комнаты.

— Колокольчик! — взревел Мелито так, что Шредера передернуло, и швырнул ему под ноги звякнувший пакет. — Вынь и надень на шею!

Вмиг постарев, Шредер нагнулся, подобрал пакет, торопливо развязал веревку и вытащил новенький медный колокольчик с точеной деревянной ручкой.

— На шею! — рявкнул Мелито. — Пошевеливайся, не то буду стрелять!

Руки Шредера тряслись, ему нелегко было выполнить приказание судьи. Все же торговец сумел накинуть на шею привязанный к ручке шнурок. Колокольчик повис у него на животе, позванивая при каждом шаге.

— Колокольчик в руку и чтобы звонил, черт подери! Смотри мне, боров! Ай да прокаженный! — не унимался Мелито.

Потрясенный этой отвратительной сценой, Лугози отпрянул в сторону.

Немощными шагами Шредер стал спускаться по лестнице. Голова его покачивалась, как у слабоумных бродяг. Пройдя две ступеньки, он обернулся, поискал взглядом лекаря и пристально посмотрел ему в глаза.

— Я не виноват, — забормотал Лугози. — Случилось несчастье, большое несчастье!

— Пошел, пошел! — Судья подгонял его как скотину. — Не забывай про колокольчик, тебе говорят! Люди должны знать о твоем приближении!

Шредер повернулся и зашагал вниз.

Через минуту он появился в дверях постоялого двора и медленно двинулся по площади. Люди расступались на его пути.

Площадь была широкая и длинная.

Шредер судорожно подергивал за колокольчик. Тот издавал чистый и радостный звук: дзинь-дзинь-дзинь!

9 СТАРЫЙ БОРОДАВОЧНИК © Перевод. И. Смагин, 2010

Давайте рассмотрим психологию старого бородавочника. По достижении определенного возраста этот африканский кабан склонен с презрением смотреть на превратности жизни. Семейные радости тускнеют, беспокойные и похотливые недоростки постоянно мешаются под ногами, не говоря уже о раздражающей надменности уже выросших подсвинков, которые убеждены, что весь мир и все самки — только для них.

Теперь он считает, что удалился от всех по собственному стихийному побуждению, ибо достиг высшей степени звериного величия; он хочет убедить себя, что счастлив. И все же посмотрите, как беспокойно бродит он по стерне, как время от времени принюхивается, охваченный внезапно нахлынувшими воспоминаниями, и как он нарушает гармонию и симметрию природы, которая все живые существа сотворила парами. Ты обольщаешься, старый бородавочник: на самом деле тебя выгнали вон из твоей патриархальной семьи, потому что у тебя появилось слишком много странностей и претензий; молодежь перестала сдерживаться, стала клыками отпихивать тебя в сторону, а самки не вмешивались — видно, и у них ты уже сидел в печенках.

И так продолжалось много дней, пока ты не был вынужден бросить их на произвол судьбы посреди Ибаданской равнины. Опускается вечер, и ты собираешься перекусить каким-нибудь засохшим тростником. А вокруг ничего нет, кроме пустынного плато, сухих термитников и загадочных черноватых конусов на поверхности земли. Далеко на юге, кажется, возвышаются горы, впрочем, может быть, это просто мираж, порожденный нашим желанием. Да он их и не видит, ведь глаза у бородавочников устроены не так, как у нас. Солнце заходит, и вепрь с удовлетворением наблюдает, как его тень с каждой минутой все удлиняется, а поскольку память у него короткая, он уже забыл, что вчера вечером было то же самое, и раздувается от гордости за свои внушительные размеры.

Нет, он нисколько не крупнее прочих особей, но в определенном смысле он великолепен, как одно из самых безобразных существ в мире. С возрастом у него выросли устрашающие клыки, поднялась мощная холка, покрытая желтой щетиной, а на морде вздулись четыре бородавки. Время превратило его в почти что сказочное чудище, потомка древних драконов. В нем воплотился дух дикой природы, старинные чары тьмы. И все же в безобразной голове бывают проблески света, а под шершавой шкурой бьется что-то вроде сердца.