Шестеренки ведьминой любви

А я не смогла допытаться, что именно он имел в виду, да и не особо хотела. Тогда меня волновало собственное состояние.

– Тайлус мечтал о двух вещах: чтобы ты выжила и чтобы для тебя нашлась достойная партия. Он вообще помешан на семейных ценностях и боготворит твою мать. Как же, одна из девяти муз – куда еще престижнее-то? Мелодия, оказывается, подходила для ритуала и была согласна отдать часть души тебе, но Тайлус все равно попросил меня. Зачем? Угадай, ведьмочка, ты же умная девочка.

– Не понимаю…

– Он мечтал о помолвке, деревянная ты башка. – Саймон снова рассмеялся. – И не хотел подвергать риску свою любимую музу. Убить двух зайцев одной стрелой. Надеялся, я заключу помолвку с мелкой девчонкой, чтобы лет через пятнадцать на ней жениться.

– А что, если жениться на мне, проблемы волшебным образом решатся? Родится ребенок, восстановится душа, все будет хорошо, и птички зачирикают прекрасную мелодию?

Меня одолели злость и обида. В этом причина такого отношения инкуба? В том, что отец мечтал женить друга на дочери… прекрасно! А я мучайся, с чего же это Саймон Кларк так бесится, что же такое на него нашло?

– В некотором роде да. Обмен энергией все равно идет, даже если особой любви нет. Даже секс – отличный способ обмена энергией. И ребенка ты бы родила, кстати, скорее всего здорового.

– А Марианна не знала о донорстве.

Мою догадку инкуб подтвердил кивком и снова примерился к бутылке. Но на половине пути вдруг передумал и отставил ее в сторону.

– Когда твой отец, конечно, подав свою идею под соусом заботы о моем здоровье, предложил заключить помолвку, я сказал, что такие браки – пережиток прошлого, и выразил предположение, что Тайлус специально использовал меня как донора. Он смертельно обиделся, мы больше не общались.

– Вы могли умереть во время ритуала, я не верю, что отец так поступил бы с другом. И со мной.

– Он старомоден. Немного заигрался. У меня нет желания разбираться в мотивах его поступка, как бы там ни было. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, я хочу жить без вечных напоминаний о том, что часть моей души живет во взбалмошной, глупенькой и безответственной раздолбайке.

– Я не глупенькая! – с возмущением воскликнула я и подскочила, чтобы уйти прочь от этого не в меру наглого инкуба.

Но не удержалась на затекших от долгого сидения ногах и рухнула обратно на диван, дополнив список эпитетов Саймона еще и «неуклюжей». Или «неповоротливой».

Мужчина фыркнул, когда я, ругаясь, начала растирать ноги. Наклонился и коснулся рукой чувствительной кожи под коленкой, отчего я чуть не дала ему в нос. Неожиданность тому была причиной или бешено забившееся сердце, не знаю.

– Поцелуй меня, Ария, – вдруг хрипло попросил инкуб.

Такого поворота дел я точно не ожидала.

Завороженная взглядом темных глаз, я облизнула губы, отчего эти глаза стали еще темнее.

– Ария… – шепнул он, обогрев мои губы дыханием.

Наваждение спало, и я отшатнулась.

– Вы только что с невестой расстались! – напомнила я. – И меня ненавидите!

Резкий толчок – и я оказываюсь лежащей навзничь на диване, а Саймон нависает сверху и прижимает мои слабо сопротивляющиеся руки к подлокотнику над головой. И губы все ближе.

– А-а-апчхи!

Инкуб растерялся. Он явно не ожидал от меня такого поворота событий и настраивался на другую концовку этого перформанса.

– Будь здорова, – пожелал он.

– Апчхи! – повторила я для закрепления результата. – Апчхи! Апчхи!

Уж то ли легла я так неловко, что нос заложило, то ли что, но расчихалась не на шутку. С момента, когда Саймон меня выпустил, и до того, как я прекратила чихать, прошло минут пять, не меньше.

– Простыла, – заключил не слишком трезвый инкуб. – Я же говорю – вечно у тебя все через одно место.

– Ну здаете, – прогнусавила я, – одно бесдо у вас в…

– Иди, нос промывай. Сейчас тебе принесу градусник, у меня, кажется, где-то был.

Как оказалось вспоследствии, не таким уж пьяным оказался Саймон Кларк. Может, притворялся, может, от шока протрезвел. Мне и самой стало немного обидно, теперь я в его глазах сущее дитя, разгуливающее под дождем и простывающее на каждом шагу.

– У бедя голова болит, – жалобно добавила я из коридора. – Дайте зелье.

– Чему там болеть, ты в нее только ешь! Шляпу и ту не носишь. С утра сдам тебя отцу, и не надейся, что получишь «отлично» по практике.

С этими словами Саймон Кларк исчез где-то в кухне, а я действительно вернулась в выделенную мне комнату.

* * *

Я все же заболела, причем довольно серьезно. За какую-то пару часов подскочила температура, пропал голос и адски заболело горло. Тут уж и речи не шло не то что о возвращении домой, я до ванной комнаты-то едва доползала. Остаток ночи, конечно, не спала и до ужаса устала.

Когда первые лучи солнца осветили комнату, вошел инкуб.

– Есть для тебя две новости, – произнес он, – обе не очень. Твой отец в командировке, мать на слете не то муз, не то фей. Так что забрать они тебя не смогут. И вторая – твоя полоумная подружка совсем слетела с катушек, собрала вещи и уехала в неизвестном направлении. По старой дружбе я попросил Уита ее найти.