Шестерка воронов

Команда начала подъем на утес по скалистому берегу. Приближалась весна, но землю все так же укрывал плотный слой льда, так что идти было нелегко. Достигнув вершины утеса, они сделали привал, чтобы перевести дух. «Феролинд» еще виднелся на горизонте, его паруса надулись ветром, который сейчас нещадно хлестал их по щекам.

– Святые, – выдохнула Инеж. – Мы действительно это сделали.

– Каждую минуту каждого жалкого дня, проведенного на борту, я мечтал сойти с этого корабля, – сказал Джеспер. – И почему я внезапно заскучал по нему?

Уайлен потопал ногами.

– Может, потому, что от этого холода могут ноги отмерзнуть?

– Когда получим деньги, будешь жечь свои крюге, чтобы согреться, – ответил Каз. – Вперед.

Он оставил свою воронью трость на корабле, взяв вместо нее менее броскую тросточку. Джеспер чуть ли не со слезами на глазах сменил свои драгоценные револьверы с перламутровыми рукоятками на пару обычных пистолетов. Инеж поступила точно так же со своим необычным набором кинжалов, оставив лишь те ножи, с которыми она сможет легко расстаться при входе в тюрьму. Вполне практичное решение, но Матиас знал, что у талисманов есть своя сила.

Джеспер сверился с компасом, и они свернули на юг, разыскивая дорогу, которая выведет их на главный торговый путь.

– А вот я заплачу кому-нибудь, чтобы они сожгли мои крюге за меня, – сказал он.

Каз пошел в ногу с ним.

– Почему бы не заплатить кому-то, чтобы он заплатил кому-то, чтобы за тебя сожгли крюге? Так поступают крупные игроки.

– А знаешь, как поступают настоящие шишки? Они платят кому-то, чтобы тот заплатил кому-то, чтобы…

Их голоса затихали по мере того, как они уходили вперед, и Матиас с остальными поплелись следом. Он заметил, как каждый из них кинул прощальный взгляд на исчезающий «Феролинд». Шхуна была частицей Керчии – их дома, последней знакомой вещью, которая с каждой минутой удалялась все дальше.

Матиас даже немного сочувствовал им, но, стоило признать, пока они с трудом пробирались по снежным просторам, с наслаждением наблюдал, как эти канальные крысы в кои-то веки дрожали и мучились. Они думали, что знают, что такое холод, но белый север славился тем, что ставил чужеземцев на место. Они спотыкались и шатались, не привыкнув еще к новой обуви, и пытались сообразить, как передвигаться по покрытому твердой коркой снегу. Вскоре Матиас оказался впереди всех и задавал темп, хотя Джеспер не прекращал сверяться с компасом.

– Надень свои… – Хельвар запнулся и начал активно жестикулировать Уайлену. Он не знал керчийского аналога слова «очки» или хотя бы как будет «от снега». Такие термины в тюрьме не упоминались. – Прикрой глаза, иначе можешь повредить их навсегда.

Бывало, люди слепли, когда заходили так далеко на север. Или теряли губы, уши, носы, руки и ноги. Земля была бесплодной и беспощадной – по крайней мере, такой ее видели большинство людей. Но для Матиаса она была прекрасной. Во льдах чувствовался дух Джеля. Лед обладал цветом, формой и даже запахом, если знать, где его искать.

Он быстро шел впереди всех, чувствуя себя почти умиротворенным, словно Джель находился рядом, унимая все его тревоги. Лед вернул ему воспоминания о детстве, об охоте с отцом. Они жили дальше к югу, неподалеку от Хальмхенда, но зимой та часть Фьерды не сильно отличалась от этой – бело-серая гамма, нарушаемая лишь черными рощами деревьев и выступающими грудами камней, которые непонятно откуда взялись – точно останки кораблей на дне океана.

Первый день в пути был сродни обряду очищения: никакой болтовни, белая тишина севера, которая приветствовала своего блудного сына без всякого осуждения. Он ожидал непрерывных жалоб, но даже Уайлен, опустив голову, просто шел вперед. «Все они умеют выживать, – понял Матиас. – Умеют приспосабливаться». Когда солнце начало садиться, они поели вяленой говядины и сухарей и разошлись по палаткам без единого слова.

Но следующее утро положило конец тишине и хрупкому чувству умиротворения. Теперь, когда они сошли с корабля и были далеко от его экипажа, Каз решил, что пора поделиться деталями плана.

– Если мы все сделаем правильно, то выйдем из Ледового Двора раньше, чем фьерданцы поймут, что их бесценный ученый пропал, – говорил он, пока все закидывали рюкзаки на спины, чтобы продолжить путь на юг. – Когда мы попадем в тюрьму, нас отведут в женскую и мужскую зоны ожидания, где выдвигают обвинения. Если Матиас прав и процедура не изменилась, патрули ходят по камерам лишь три раза в день, пересчитывая всех по головам. Как только мы выберемся оттуда, у нас будет как минимум шесть часов, чтобы попасть в посольство, найти Юл-Баюра на Белом острове и доставить его в гавань до того, как они заметят пропажу.

– Что насчет других заключенных в камерах ожидания? – спросил Матиас.

– Мы об этом позаботимся.