Шестерки Сатаны

Луза прибавил скорости и быстро допилил ушко. Гребешок дернул дверь, и мы вошли в темный подвал с низким сводчатым потолком. Я включил фонарик. На стеллажах, протянувшихся вдоль стен метров на пятьдесят, лежали какие-то банки с краской, рулоны линолеума и ковролина, ящики с отделочными плитками, емкости со шпаклевками и прочие стройматериалы, которые в свете последних событий могли бы понадобиться при капитальном ремонте — скорее даже при восстановлении президентского дворца.

В том, что последняя формулировка больше соответствует реальности, мы убедились уже через минуту, если не раньше. Рев танкового мотора и треск рушащихся кирпичей послышались буквально над нашими головами. Лавина обломков с неимоверным грохотом полетела на аварийную лестницу и за какие-то секунды наглухо завалила выход из подвала. Танк еще поворочался, поскрежетал гусеницами на куче обломков, словно бы желая ее поглубже вдавить в подвал, а затем покатил куда-то дальше, ломать и рушить, ибо служба у него была такая.

А мы остались в подвале, чихая и кашляя от кирпично-цементной пыли…

РАБОТАТЬ ПО-СТАХАНОВСКИ!

Первой мыслью, посетившей башку, стало: вот он, тот, кто подкрался незаметно! То есть хана, которая всерьез и надолго, если не навсегда, то до Страшного суда. И то, что на данный момент все мы были целы и даже не поцарапаны, уже ничего не решало.

Конечно, мне уже не раз приходилось влипать в подобные мышеловки. Тем более что в хайдийских подземельях, прорытых по указу диктатора Лопеса, это явление вполне нормальное. Фашист, известное дело. Специально небось ночи не спал, все придумывал всякие заподлянки, чтоб демократически мыслящую публику и всех иных сторонников открытого общества извести. Чтоб их, если они начнут совать свои длинные носы в подземные сооружения, либо разносило на куски объемным взрывом, либо просто миной, а также чем-нибудь заваливало, замуровывало, как в «Бронированном трупе», или хотя бы сбрасывало в канализацию, как нас с Марселой в 1983 году. Но каждый раз, очутившись в Лопесовом подземном царстве — да хотя бы так, как утром этого, все еще не закончившегося дня! — когда надо было идти неведомо куда, ибо тот вход, через который я туда попадал, был каким-то образом перекрыт, надежда все-таки оставалась. Потому что можно было топать по каким-то туннелям, ходам и лестницам, искать выход, пусть даже через какую-нибудь отвесную шахту. Опять же в лопесовских лабиринтах было много воздуха.

Сейчас все складывалось по-иному. Мы находились не в диктаторском метро, а в самом обыкновенном дворцовом подвале, предназначенном для склада. Очень небольшом и тесном. Вентиляция в нем, может быть, и была, но в данный момент не работала, потому что запах краски очень чувствовался. Никакого иного выхода из подвала не имелось — ни с торцевых стен, ни с боковых, ни в полу, ни в потолке. Только стеллажи со всяким ремонтно-строительным барахлом, которое, если иметь в виду разнообразные краски-лаки, могло сыграть для нас роль «Циклона-Б» в освенцимской газовой камере. Тут и без них воздуху было немного. Ну, на сутки, может быть, если не меньше. Хорошо, если разберутся, что по ошибке завалили — в смысле, засыпали! — родного президента. Тогда, может быть, и начнут откапывать. Но даже в этом случае надежда на то, что нас откопают раньше, чем мы здесь задохнемся, была очень и очень хлипкой. То, что танк развалит за пять минут или даже быстрее, можно пару суток разгребать, а то и больше, если подходы для техники плохие.

О том, чтоб попробовать откопаться самим, разобрать завал на лестнице, можно было забыть раз и навсегда. Выдергивать по кирпичику, по кусочку, по обломочку, постепенно заполняя легкие кирпично-цементной пылью, — безнадега, которая может только сократить наше пребывание на этом свете. Потому что на место одного выдернутого кирпича сверху провалится еще несколько. Опять же там наверняка найдутся и такие крупные обломки, которые даже шкафообразный Луза, и даже мы, все четверо, считая маломощного хайдийского президента, не осилим с места сдвинуть.

— Во влипли, а? — пробормотал Гребешок, подойдя к завалу и попытавшись выдернуть один из кирпичей. — Как клещами зажало…

— Ничего, ничего! — явно не очень ориентируясь в обстановке, произнес дон Фелипе. — Они сейчас раздавят танками этих монстров, а потом разберут завал и эвакуируют нас отсюда.

Хорошо, что мужики его не поняли, а то б дали по шее, наверно, чтоб оптимизма поубавить. Я-то понял, но мне руки пачкать не хотелось. К тому же избавить сеньора Морено от излишнего оптимизма можно было и словесно.

— Вы уверены, сеньор президент, что ваши подчиненные знают о том, где вы находитесь? — спросил я очень вежливо и культурно.

Морено, конечно, не был таким уж дураком, чтоб не понять моего тонкого намека на толстые обстоятельства.

— Я полагаю, что они должны это выяснить… — пробормотал он. Уверенности в голосе, конечно, уже не было.