Шестеро обреченных [= Последний из шестерки]

— Например, при таких, когда на него совершается умышленное нападение...

Глава IV Боязнь грозы

— Дорогая моя, — прошептал Жернико, сжимая в объятиях Асунсьон.

Поцеловав в губы, он отстранил ее, подошел к Сантеру и молча его обнял. Затем отступил на несколько шагов, чтобы Жорж смог хорошенько рассмотреть его изможденное лицо.

Жернико, которого он помнил уравновешенным, всегда владеющим собой, возвратился похудевшим, с торчащей щетиной и потерянным взглядом. Прядь волос спадала ему прямо на лоб, а галстук был завязан крайне небрежно. Его левая рука дрожала, сжимая пуговицу пиджака...

Перемена в облике друга показалась Сантеру разительной, и он отметил это одновременно с Асунсьон. Когда Марсель отстранил ее, чтобы подойти обнять Жоржа, она некоторое время от изумления так и не могла пошевелиться, явно выжидая и рассчитывая, что, когда излияние братских чувств иссякнет, Марсель снова подойдет к ней, Этого, однако, так и не произошло. Ссутулившись, Жернико стоял посреди гостиной и смотрел в одну точку.

Тогда Асунсьон сама подошла к нему, положила руки ему на плечи и приподнялась на цыпочки, чтобы приблизить к нему свое красивое, взволнованное лицо. Однако он, похоже, не видел ее, и взгляд его был все таким же застывшим и угрюмым. Но тут вмешался Сантер:

— Как тебе, черт возьми удалось войти сюда?

— Через дверь, — не поворачивая головы, ответил Жернико и добавил: — Ты, видимо, не закрываешь свою дверь.

— Это входит в обязанности консьержа...

— Его, кстати, не оказалось на месте.

— Ты пришел пешком?

— Нет, приехал на такси.

— А мы даже не слышали, как к дому подъезжала машина.

— Ну, разумеется, я ведь, оставил ее на углу.

Уже вторично, осторожно, но решительно Жернико высвободился из объятий Асунсьон, и, подойдя к креслу, опустился в него.

— Боюсь, что опять разразится гроза... — и добавил как бы для себя одного: — Я всегда не любил грозу.

Асунсьон посмотрела на Сантера. Теперь по ее лицу было видно, что она пребывает в полнейшей растерянности. Она никак не может узнать в этом мужчине с землистым цветом лица, находящемся в крайне подавленном состоянии, пребывающем в плену какой-то таинственной задумчивости, своего бывшего любимого. Неужели это он говорил ей: «Я сделаю вас королевой»?..

Услышав доносящиеся издалека раскаты грома, Жернико вздрогнул.

— Это гроза, — пробормотал он. — Это гроза!..

— В его голосе слышался неподдельный ужас. Сантер вдруг вспомнил, что еще пять лет тому назад

Жернико, похоже, не боявшийся в те времена ни черта, ни бога, при виде молнии приходил в настоящий ужас и находился в состоянии прострации все время, пока продолжалась гроза. Тем не менее, только грозой вряд ли можно было бы объяснить то состояние крайнего волнения, в котором он пребывал.

Сантер никак не мог решиться обратиться к нему с вопросом, однако болезненное молчание Асунсьон все же заставило его первым начать разговор:

— Марсель! — произнес он.

И когда Жернико обернулся к нему, спросил:

— Расскажи, как погиб Намотт?

— Его, вероятно, выбросили за борт, — ответил Жернико.

Сантер вздрогнул:

— Марсель! Ты шутишь?! Не хочешь же ты сказать, что Намотта убили?

— Да, именно это я и хочу сказать, — ответил Жернико удрученно, опустив голову. — Именно так.

Придвинув свое кресло к креслу Жернико, Сантер взял его за руку:

— Что с тобой? — взволнованно спросил он. — Ты, случайно, не заболел?.. Да скажи же ты хоть что-нибудь, ради бога!

— Я боюсь грозы, — очень тихо ответил Жернико. Сантер недоуменно пожал плечами:

— У тебя все та же мания? Надеюсь, однако, ты не станешь утверждать, что именно гроза привела тебя в такое состояние? Ты только посмотри на себя со стороны, старина! У тебя же вид запуганного, затравленного человека!.. Да, да, затравленного!

— Замолчи! — глухо произнес Жернико. — Откуда тебе знать...

— Вот как раз это я и хочу узнать. Рассказывай...

— Ну, ладно... — тут Жернико замолчал и бросил нерешительный взгляд на Асунсьон, а затем неожиданно выдавил из себя:

— Я обречен...

— Что? — вскричал Сантер. — Обречен?! На что обречен?

— На смерть...

Сантер вскочил с кресла:

— Ты либо пьян, либо рехнулся! — вскричал он. — Что за чушь ты несешь? Ради бога, либо немедленно все объясни, либо... — Оглушительный раскат грома заглушил его слова, а в окно забарабанили крупные капли дождя.

— Гроза! — простонал Жернико. — О боже, до чего же я страдаю!.. — и он заломил руки.

Взгляды Асунсьон и Сантера вновь встретились. Похоже, возвращение Жернико сблизило их, нежели разъединило. Они оба испытывали сегодня сходное разочарование. Асунсьон спрашивала себя: не иллюзиями ли она жила эти два года? А Сантер заранее сокрушался при мысли о том, что, возможно, уже потерял друга.

Однако он опомнился первым... Ведь этот жалкий человек был честным и надежным спутником как светлых, так и черных дней. Поэтому его необходимо было во что бы то ни стало выручить.

— Послушай, старина, — решительно начал Сантер. — Я не знаю, что довелось тебе пережить за эти годы, но сегодня ты выглядишь не лучшим образом. Знай, что когда рядом мы, тебе нечего бояться. Доверься нам.