Шестеро вышли в путь. Роман

Первая новость: Патетюрин убежал. Это Колька сам видел, так что сомнений не может быть. Значит, он приведет помощь. Мы наскоро рассчитали - дней пять надо ждать, не меньше. Харбов предполагает, что, может быть, известия, сообщенные Моденовым и Задоровым, встревожили Грушина. Может быть, и до прихода Патетюрина выслал Фастов отряд милиции. Рассчитывать на это нельзя. Уверенно можно ждать помощь только через пять дней. Трудно предугадать, что случится за это время.

Колька рассказывает про разговор с Ольгой. Интонацией и голосом он старается подчеркнуть безусловную искренность Ольги, как будто боится, что мы не поверим ей. Мы все стоим, подняв головы, ловя каждое Колькино слово.

- Я в малиннике схоронюсь, - говорит Колька напоследок, - а то как бы кто не прошел. А выпадет минутка - опять залезу. Тут хорошо залезать, удобно. И доску прилажу, чтоб не заметили.

Он начинает опускать доску, но его окликает дядька.

- Колька, слышь! - говорит он. - Есть-то хочешь, наверное?

- Не-е, - отрицает Колька. - Я и не думаю. Я еще день могу не есть и два дня.

Хвастает парень: не выдержать. Хотя, с другой стороны, при его богатом опыте голодания, может, ему и по силам такая задача.

Колька снова опускает доску, и снова его окликает дядька:

- Колька, слышь… - Он мнется: ему, видно, нужно сказать что-то важное, но он не решается.

- Слышу, - доносится сверху.

- Колька, если случится что нехорошее, ты матери вели к Грушину идти - пускай на работу устроит. Слышишь?

- Ага, папка, слышу.

- Она, может, и приживется. Без меня-то ей легче будет. У меня характер жесткий, а она помягче.

Дядьке, видно, трудно было это сказать. Он кряхтит, дергает себя за бородку и переступает в смущении с ноги на ногу.

- Ты, папка, не бойся! - волнуется наверху Колька. - Вернешься и поступишь. Какой разговор…

- Может, ее в больницу няней возьмут, - продолжает дядька, не слушая утешений, - или в библиотеку уборщицей. Им будто обещали денег отпустить на уборщицу.

- Да чего ты, папка! - волнуется Колька. (Нам снизу плохо видно, но, кажется, у него катятся слезы.) - Не думай ты…

- И скажи матери, - упрямо продолжает дядька, - что, мол, за маленьким сам будешь смотреть. Слышь, непременно скажи. А то она постесняется. Она спорить станет, а ты упрись.

- Упрусь, - шепчет Колька, - ей-богу, упрусь! Не сомневайся.

Доска опускается, но дядька опять окликает Кольку:

- Слышь, Колька!

- Слышу, - доносится сверху.

- Еще матери вот что скажи: конечно, батя, мол, за справедливость был, воевал с пауками, но только заставь дурака богу молиться… Ему бы, старому, о детях родных подумать, жену порадовать… Слышишь?

Сверху доносится растерянное «слышу».

- И еще вот что скажи, - настойчиво продолжает дядька, - ему бы, старому, кругом себя посмотреть - на одного паука сто честных людей. А он только и знал шипеть да злобиться. Слышишь, Колька?

Еле-еле доносится сверху «слышу». Доска опустилась - Колька исчез.

Только сейчас мы услышали, что за стенами сарая идет суета и шум. Мимо ворот пробегали люди, перекликались, переговаривались. Слов мы не разбирали, но чувство тревоги охватило нас. Что-то готовилось. У меня мелькнула противная мысль: может быть, сумасшедший полковник решил устроить публичную казнь? Может быть, сейчас размечаются места, где будем стоять мы, приговоренные, и где станет с поднятыми винтовками шеренга бородачей?.. По неуловимым приметам я догадывался, что все думали о том же. Именно потому, что думали, все с подчеркнутым безразличием прислушивались к шуму.

- Может, наши пришли? - неуверенно сказал Саша.

Все молчали. Наши никак не могли подоспеть, но каждому хотелось надеяться, и каждый надеялся. Все-таки видения шеренги солдат и нас, выстроившихся перед дулами, я никак не мог отогнать. Думаю, что и другие тоже.

Вдруг все стихло. Надрывно прокричал какие-то слова, которых мы не могли разобрать, полковник. Снова была тишина. Мы стояли не двигаясь, ловя каждый звук.

- Ребята!

Мы круто повернулись. Опять была поднята доска, и в отверстии виднелось взволнованное Колькино лицо.

- Что там такое? - спросил Харбов.

- Ребята, - торопливо проговорил Колька, - построились все. Барахло в мешки напхали - уходить, что ли, собираются…

- А с нами что? - задал Тикачев совершенно нелепый вопрос.

- Будто забыли, - ответил Колька. - Сам не пойму.

- Ольга где? - почти выкрикнул Мисаилов.

- Здесь, здесь Ольга! - зашептал Колька. - Стоит с командирами.

- Слушай, Николай… - Харбов подошел ближе и поднял голову, чтобы Кольке было отчетливей слышно. - Если уйдет отряд, беги за ним, понял? Осторожно, чтобы ветка не шевельнулась, сучок не хрустнул. Проследи. Как привал или остановка, беги сюда. А то исчезнут в лесу - ищи их потом.

- Ладно, - шепчет Колька, - прослежу. Вы-то выберетесь?

- Выберемся, - говорит Харбов, - Ты их с глаз не спускай.

- Вы доски потыркайте, они легко отойдут. Я бы их сейчас отодрал, да, боюсь, увидят.

- Мы выберемся, - повторяет Харбов. - Ты за отрядом следи, понял?

- Понял, - подтверждает Колька и исчезает.