Шестиглавый Айдахар

Последователь пророка подумал: «Пересплю с женщиной – впаду в грех, убью безвинного ребенка – совершу преступление. Выпью-ка чашу вина, и будет мне от этого услада в жизни и радость».

Он пообещал женщине выполнить последнее ее условие. Женщина пустила его в дом. Но когда последователь пророка выпил вино и опьянел, он залез в постель женщины и убил ее ребенка. Что не сделает пьяный?

С той поры Мухаммед, любя людей, запретил мусульманам пить вино.

Вот так это было.

* * *

Утром следующего дня в Орде начались переговоры с орусутскими послами. Учитывая тяжелое положение Новгородского княжества, хан Сартак согласился в течение двух лет не брать с орусутов шулен[21], яман[22] и ундан[23], а также сбор с урожая – авариз. От податей освобождались также другие князья, поддерживающие Александра Невского.

О том, окажет ли Золотая Орда помощь князю, если немцы пойдут на Новгород, Сартак ничего определенного не сказал.

На то были свои причины. Неодобрительно смотрели на его отношения с орусутами старейшины Чингизова рода. Приходилось остерегаться и Ногая, и Саука, и Бахадура, и Менгу, и Темира. Те считали, что Орда не должна оказывать помощь тем, кто еще вчера был ее врагом.

С окончательным решением о помощи орусутам можно было не спешить. Если же немецкие рыцари двинутся на Новгород, тогда проще будет убедить несогласных в необходимости объединения с орусутскими князьями. Покорив новгородцев, немцы могут оказаться лицом к лицу с Золотой Ордой, а враг это сильный и его интересы, без всякого сомнения, столкнутся с интересами монголов. Этот довод хан Сартак решил приберечь на будущее, на случай борьбы со своими противниками.

Ему приходилось думать о завтрашнем дне Орды. Ханство по-прежнему казалось сильным и крепким, но уже отошли от него Кавказ и Азербайджан, и правил этими землями другой отпрыск Чингиз-хана – Кулагу. Сартак знал – много есть желающих прибрать к рукам Крым и Хорасан. Что будет, как сложатся дела через пять, десять, двадцать лет? Золотая Орда не должна отказываться от союза с орусутскими северными княжествами. Может случиться так, что для борьбы с внутренними врагами потребуется их помощь.

На переговорах с орусутами Сартак заметил, что не только Саук и Бахадур против его союза с Новгородом. Не по душе это и Святославу, но старый воин делал все, чтобы не выдать себя. Его нетрудно было понять. Мог ли человек, видевший, какое страшное разорение принесли монголы его земле, искать с ними союза? Только великая нужда толкала орусутов на это – у границ стояли немецкие рыцари и выбирать приходилось из двух зол.

От верных людей хан Сартак знал, что в Новгороде Святослав пользуется большим уважением у простого люда и имеет влияние на князя Александра.

Сартака это тревожило.

Великий Чингиз-хан учил: «Если у тебя есть подозрение, что завтра твой враг станет другом, а друг – врагом, то откажись от них, пока друг является другом, а враг – врагом».

Мудрая мысль. Но прадед был единым правителем всех покоренных земель, и ему не приходилось бояться близких, которые сегодня готовы в любой момент перерезать горло или насыпать в чашу яда.

После переговоров в честь отъезжающих послов был устроен пир. В комнатах дворца поставили низкие круговые столы, уставили их всем тем, чем могла похвалиться Золотая Орда. На деревянных блюдах дымились горы мяса, пенились в ковшах кумыс и торосун – монгольское вино, в серебряных чашах подали вино и рашию.

На почетном месте, по правую руку от хана, сидел его главный советник Саук, слева – боярин Данил.

По традиции, установленной еще Чингиз-ханом, дворцовый бакаул приблизился к Сартаку и попробовал кусочек мяса с поданного тому блюда, затем отпил из его чаши глоток вина. Хан должен был быть уверен, что его еда и питье не отравлены.

Сартак первым поднял золотую чашу и выпил ее до дна. То же самое сделала и его свита. Только орусутские послы, не пригубив своих чаш, поставили их на стол.

Хан удивился. Еще вчера орусуты с удовольствие пили вино, пили много и не пьянели, а сегодня… Чего-то остерегаются? Или не пьют оттого, что бакаул попробовал вино только из его чаши? Но точно так же было и в прежние дни… Значит, есть какая-то причина. Плохо, когда не доверяют хозяину гости.

– Что случилось? – нахмурившись, спросил Сартак. – Почему гости не захотели отведать нашего вина?

Хан смотрел на боярина Данила. Тот не успел ответить. Святослав медленно поднял свою чашу и осторожно, чтобы не расплескать вино, поставил ее перед Сауком.

Визирь, по обычаю монгольских воинов предпочитавший пить бузу торосун, понял, чего хочет орусутский воин. Он неторопливо взял чашу.

У Сартака мелькнула мысль, что орусут рассчитал верно. Если вино отравлено, то это вполне мог сделать Саук. Визирь не скрывал неприязни к новгородцам.

Но Саук, не дрогнув лицом, поднял чашу.

– С юности я приучен к монгольскому напитку – торосуну, а к кипчакскому вину никогда не лежала душа, – сказал он. – Но если так хочет гость… – визирь поднес чашу к губам.

Хан вдруг быстро протянул руку.