Шестнадцать карт (роман шестнадцати авторов)

Светочка — так чаще всего за глаза (да и в глаза тоже) мы называем секретаря нашего шефа. При скромном бюджете и доходах нашей газетенки неразумно было и опрометчиво держать ставку секретаря, поэтому разговоры в курилке о том, что наш главный взял Светочку на “перспективу”, — ну вы понимаете, куда я клоню, — не умолкали последние несколько лет. Светочка была девицей очень привлекательной и явно об этом догадывалась, а посему не стеснялась выставлять свою красоту напоказ. Длинные шпильки, короткие юбки и полупрозрачные блузки с глубоким декольте пикантно подчеркивали ее прелести, по которым тайно все еще грезил Станислав Львович. Светочка то ли не догадывалась об этом, то ли, напротив, расчетливо набивала себе цену. Мы дивились такому долгому негласному “противостоянию” и ждали какого-нибудь финала.

Главной же особенностью Светочки — что вызывало у нас к ней уважение — была ее близость к народу, то есть к нам. Редко кто из секретарей не доносит на сотрудников, Светочка как раз была тем самым редким экземпляром. Вот и сейчас: стоило мне оказаться в приемной редактора, как Светочка тут же вместо приветствия всевозможными жестами и гримасами дала понять, что шеф пребывает не в лучшем своем настроении. В ответ я кивком головы поблагодарил ее. Она сжала свои кулачки, слегка тряхнув ими, а затем перекрестила меня — левой рукой.

Я тихо толкнул дверь внутрь и так же без шума вошел в кабинет. Все внимание редактора было приковано к монитору компьютера, на коем без устали носились свиньи, доились буренки и квохтали несушки. Станислав Львович с неуемной энергией стахановца давил на мышку, повышая надои молока и перерабатывая мясо в колбасы. Месяц назад на полном серьезе редактор высказал мнение, что игра “Веселая ферма” — очень полезная разработка, и не мешало бы ее внедрить в каждое фермерское хозяйство — это бы ускорило развитие отечественного агропромышленного комплекса.

Главный редактор “Невской звезды” Станислав Львович Варский человеком был своеобразным, обладающим исключительным талантом искренне верить тому, во что ему нравилось да и хотелось верить. Так, в частности, каждого из нас лично, причем не один раз, он посвятил в подробности своей давней и теплой дружбы с Александром Невзоровым. Окончив Ленинградский горный институт и проработав пять лет в геологических партиях, Варский навсегда уяснил, что профессия геолога никакого отношения к романтике не имеет. Поиски последней привели его в ЛГУ, на факультет журналистики. В 91-м он защитился, после чего проходил стажировку на 5-м канале.

—…и не у кого-нибудь, а у самого Невзорова! — с гордостью восклицал он. Тут же закуривал сигарету и, нервно затягиваясь, с нотками трагизма, продолжал: — Когда я пришел, Борисоглебский увел почти всю команду от Невзорова — “Секунды” были на грани! Ни у кого не вызывало сомнения, что это агония. — Он тушил сигарету и хлестко двумя пальцами бил по столу. — Но не тут-то было! Злопыхатели рыдали. “Секунды” выходили строго каждый вечер, без всяких повторов — исключительно свежий материал.

В таком цейтноте мы с Сашей проработали почти месяц, делали сюжет за сюжетом, без сна и отдыха, плечом к плечу, зачастую сами носились с камерой и монтировали. Вот это, я понимаю, школа для начинающего журналиста. Саша многое мне дал для становления. Не скрою — и я на тот момент здорово помог ему. С тех пор вот и дружим… неплотно, конечно, но созваниваемся, — подытоживал он.

Была ли эта история правдива, мы особо не задумывались, но то, что Станислав Львович явно преувеличивал, в этом никто из нас не сомневался.

Я громко кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Варский тут же оторвал взгляд от монитора и, наверное, с полминуты, сощурив глаза, изучал меня.

— Антон, ты? Не узнал тебя, — наконец заговорил он. — И вправду, компьютеры портят зрение. Век всех этих современных технологий, поверь мне, до добра не доведет… это планомерное уничтожение человечества…

— Вы меня вызывали, — перебил я.

— Черт подери, конечно, вызывал. Ты куда исчез?..

Этого вопроса я боялся больше всего. Разумеется, по дороге сюда я решил, какую историю расскажу. Лгать не нужно, мюнхгаузенская риторика вызовет лишь подозрение, потому только правда, слегка смягченная, рафинированная, но правда. Я уже было раскрыл рот…

— Пустое все, — махнул рукой Варский. — Зря я тебя отправил в Белокаменную, только время потеряли. Про эту Башню сейчас только ленивый не пишет, а мы не попугайская газетенка, мы приличное издание со славной историей. И потом — мне совершенно не понравилось, когда из Москвы в редакцию стали названивать какие-то люди, расспрашивать о тебе…

Теперь я на самом деле раскрыл рот. Похоже, поездка в столицу еще долго будет напоминать о себе.