Шестнадцать карт [Роман шестнадцати авторов]

— Честное слово. Папиной карты нет; ее больше нет. Куда дел? Ее гуси унесли. Нет, не сошел. Нет, я вас не обманываю. У нас за домом пруд есть. Не сразу за домом, пройти надо, минут двадцать. Там еще завод через дорогу, пруд этот никогда не замерзает, и не плавает в нем никто. Только гуси эти там и были, я их неделю как видел. Три гуся. Я дома еще все подготовил. Все надо продумывать заранее. Так мама говорит. А папа говорит, что нужно оставлять место для случая. Я и продумал, и оставил. Я принес карту домой. Я был один. Я зажег всюду свет. Я взял ножницы и разрезал карту на три части. Каждую часть я разорвал на мелкие кусочки. Потом я взял три хлебные горбушки — я их заранее приготовил, нарезной батон, все его любят, — сделал из них мякиши и запихал туда кусочки карты, внутрь. Потом пришла с работы мама, было уже поздно, я сделал уроки и лег спать. На следующий день, после школы, и пошел к пруду. Гуси были там. Они плавали на середине, хотели поймать рыбу. Рыбы там нет, я знаю это, а они, наверное, тогда не знали. Я бросил в воду хлебные крошки. Они подплыли ко мне. Я кинул им хлебные мякиши. Каждому гусю. Что потом? Гуси их проглотили. Потом один гусь поднялся в воздух и полетел на север. В Лапландию — я уверен. Гуси туда обычно летают, я читал. Другой тоже поднялся в воздух, но полетел на юг. Получается, что в Африку. Им нужно было обоим в Лапландию лететь, конечно. Наверное, второй гусь запутался. Это все вода в пруду. Завод туда сбрасывает вредные вещества, потому и вода не замерзает. Наверное, они на второго гуся повлияли. Куда третий? А третий гусь утонул, к сожалению. Во всяком случае, он нырнул, и больше я его не видел. Потеряно, да. Но вы не переживайте. Моя карта правильнее. А с той картой нужно было что-то сделать.

Откуда я знаю? Однажды, много лет назад, я был у папы. Тогда я еще часто у него бывал. Папа работал, у него был срочный заказ. Я сидел рядом с ним и рисовал. Папа давал мне карты, перерисовывать. В тот раз карта была интересная, она была нарисована на очень старой бумаге. Там, где карту складывали, бумага даже протерлась. По краям карты были нарисованы фигуры — люди с наброшенными на плечи шкурами, осьминоги были и рыбы. А на самой карте не все было закрашено, там оставались белые пятна, и вместо них, когда я перерисовывал карту, можно было изображать все, что угодно. Папа сказал, что разрешает. Я рисовал речку, а на ней лодки, а вокруг речки — зверей, они пришли на водопой. А потом в дверь позвонили. Пришел человек. Человек не зашел в комнату, но дверь в прихожую была не закрыта, и я все слышал. Человек сказал, что теперь у папы будет конверт, а в конверте — карта, а на карте — весь мир. Получалось, что конверт должен быть огромным, не влезать в квартиру, но, когда в прихожей хлопнула дверь и папа вернулся в комнату, конверт в его руках был очень маленький. Я хотел сказать папе, что произошла ошибка. Что, может быть, тот человек — обманщик. Я уже собирался сказать это, но вдруг увидел, что папа смотрит на меня. Я увидел, как он на меня смотрит. Он перебирал в памяти все, что тот человек сказал ему, а он — тому человеку. Он спрашивал себя, что я мог понять в их разговоре. Потом папа решил, что я еще ничего не мог понять. Я тогда ничего не сказал ему. Но если мир поместился в тот конверт, значит, он мог сжиматься и сворачиваться. И когда это происходило, где же были мы с папой, и мама где была? Я думал об этом и вспоминал, что еще сказал тот человек. Он сказал: “Карта пока будет твоя, но тебе принадлежать не будет. Она останется у тебя, пока за ней не придут. Все, что будет происходить в мире, произойдет и с картой. На ней все будет видно, надо только смотреть правильно. А тот, кто будет смотреть правильно, печали его будут множиться. Ты выбирай, смотреть или не смотреть”. Папа взглянул на меня еще раз, а потом быстро прошел через комнату и положил конверт на шкаф. Тогда у меня еще не получалось туда залезать.

С тех пор я стал бывать у папы все реже и реже. Когда я приходил к нему, я видел, что его что-то беспокоит. Он нервничал и расстраивался из-за самых разных вещей. Иногда в дверь звонили. Приходили курьеры, нищие, продавцы, водопроводчики. Папа спешил открыть дверь. Он даже перестал спрашивать: “Кто там?” Сразу ее распахивал. Он вглядывался в своих посетителей. Потом он провожал их и становился еще более расстроенным. Однажды я понял: папа ждет того, кто заберет у него карту. Но никто за ней не приходил.