Шестнадцать зажженных свечей

— «Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы»,— продекламировал Кирилл.— Чьи гениальные слова?

Лена молчала.

— Ты к тому же еще и темная...

— Скажи,— перебила Лена,— вы все такие?

— Во-первых, кто «все»? Во-вторых, какие «такие»?

— Все такие, как ты?

— А! — Кирилл улыбнулся.— Понятно. Я, конечно, не социолог, специальными исследованиями не занимался. Но… Если исходить из моего небольшого опыта и круга знакомств... А что ты думаешь, наш робкий агнец Пчелкин...

— Замолчи! Замолчи! — вдруг закричала Лена, и слезы покатились из ее глаз. — Ты... ты...

И она убежала в темноту.

Кирилл прислонился к стволу липы, включил транзистор, покрутил настройку.

«Чао, бамбино, сорри!» — донеслось сквозь потрескивание и джазовое сопровождение.

— Как говорится,— хладнокровно сказал Кирилл,— первый блин комом. Ничего. Мы еще повоюем.

Глава девятая

Соло для скрипки с оркестром

Костя набрал номер телефона и, чувствуя, как чаще забилось сердце, стал ждать.

— Я слушаю,— сказал в трубке голос Лены.

Костя вдруг лишился дара речи.

— Мушка, ты? — спросила Лена, и в ее голосе Костя услышал нетерпение и радость.

Свет померк, стало темно.

— Это я, Лена.

— Пчелка? — Лена не скрыла разочарования.

— Понимаешь, Лена…— заспешил он,— я хочу пригласить тебя на один концерт...

— Правда? — заинтересовалась Лена.

— Вернее, это не совсем концерт. Отборочный конкурс для концерта выпускников музыкальных школ...

— Ты будешь играть на своей скрипке? — перебила Лена.

— Да.

— Как интересно! — обрадовалась Лена.— Когда?

— Завтра, в шесть вечера.

— В шесть? — Он услышал ее легкое дыхание в трубке.— У нас занятия до семи вечера... Ладно, я сорвусь с последнего часа.

— Так ты... придешь? — От волнения голос Кости прервался.

— Конечно приду! А кто там еще будет?

— Мои друзья...— Костя непонятно чего испугался.— А вообще народу, наверно, соберется совсем мало...

— Так это где?

— Приглашение тебе будет оставлено у вахтера. Пиши адрес...

— Подожди, я возьму бумагу и ручку.

«Она ждала звонка Мухи...» Костя почувствовал, что слезы, внезапные, сокрушительные, подступают к горлу.

— Пчелка, диктуй!

— Сейчас...

— Да ты что? Ты плачешь?

— С чего ты взяла? Пиши...

...Маленький концертный зал был слабо освещен, только горели контрольные табло над входными дверьми. Всего человек двадцать собралось здесь: сидели в одиночку, парами, группами, тихо переговаривались.

В центре зала был широкий проход между рядами, и тут сидели Костя, Эдик и Кирилл. Костя все время оглядывался на дверь, которая была открыта; из вестибюля через нее падала полоса яркого света. Костя нервничал: уже без десяти шесть, а Лены все нет.

— Не придет,— сказал, усмехнувшись, Кирилл,

— Чуть-чуть опоздать для девчонки,— сказал Эдик,— просто необходимо.

К мальчикам подошла пожилая седая женщина с высокой прической, в черном платье, очень взволнованная.

— Костя, тебя поставили первым.

— Я знаю, Надежда Львовна,— ответил он, не спуская взгляда со входной двери.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросила Надежда Львовна.

— Да,— сказал Костя.— Должна прийти одна...

— Приятельница,— подсказал Эдик.

— Поклонница,— уточнил Кирилл.

— Господи! — всплеснула руками Надежда Львовна.— Мало того, что ты пропустил пять занятий! Еще приятельница! Костя! Я прошу тебя творчески сосредоточиться! Думать только об исполнении. Скрипка, одна-единственная скрипка, должна быть сейчас всем твоим существом.

— Не волнуйтесь, Надежда Львовна,— сказал Костя.— Все будет как надо. Я в хорошей форме.

— Я надеюсь, надеюсь! — Надежда Львовна быстро, шурша платьем, пошла к сцене.

— Совершенно непонятно, Константин Витальевич,— сказал Кирилл,— ваше легкомысленное поведение. В такой ответственный день думать лишь о ней, о ней, о ней!

— Теперь я вижу,— серьезно сказал Эдик,— он влюблен.

— Бред! — засмеялся Кирилл.— Любовь в наш взбесившийся век... Выдумки поэтов и сентиментальных безумцев прошлого, леди и джентльмены! Признаю: есть влечение полов, физиология. И, если с этой точки зрения взглянуть на предмет по имени Лена...

— Прекрати! — с такой яростью повернулся к нему Костя, что Кирилл невольно отшатнулся.

— Костя, ты что? — тихо спросил Эдик.

— Да, я люблю ее,— ответил Костя.— Люблю, понимаете?

— Я не понимаю,— насмешливо сказал Кирилл.

— Я не знаю, как объяснить.— Костя смотрел на дверь.— Просто... Просто я не могу без нее жить. Вот ее вдруг не станет, и я умру. Поймите! — Отчаяние было в его голосе.

— Ромео и Джульетта,— опять усмехнулся Кирилл.

— Хорошо,— заговорил Костя.— Меня ты понять не можешь. А Ромео и Джульетту? Они же не смогли жить друг без друга!

— «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте»,— продекламировал Кирилл.— А вообще...— Он стал вдруг серьезным.— Не верю. Выдумал все Шекспир! Скажите, что-нибудь подобное вы видели в жизни? Или хотя бы слышали от знакомых?

— Вот,— сказал Эдик, кивнув на Костю.— Смотри на него. И слушай.