Шестое чувство

Толпа все поняла и безропотно стала рассасываться, попутно обливая меня презрением, жалостью и возгласами типа "э-эх!", "халтурщик!" и "ну что, съел?" Когда мы остались в своем первоначальном составе, то есть впятером, шеф произнес, небрежно смахивая шахматы в ящик стола:

-- А теперь за работу, Николай Николаевич, за работу. Хватит предаваться забавам -- не место, да и не время.

Хороши забавы! Можно сказать, в душу плюнул, растоптал, выставил на всеобщий позор, унизил на глазах у всего института -- и это у него называется забавой! Впрочем, и я хорош, нечего было хвост распускать, словно павлин. Ведь если на то пошло, то у Иванова-Бельгийского я выиграл обманом, применив недозволенный прием, что-то вроде допинга -вот за то и страдаю. Если уж рассудить по справедливости, то я получил по заслугам. Рано или поздно все равно бы все открылось -- ведь эксперимент не вечен, -- и тогда мне пришлось бы краснеть не перед своими коллегами по работе, а, скорее всего, перед лицом всего мира -на каком-нибудь международном шахматном турнире -- в Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айресе или, скажем, в Нью-Васюках. Слава Богу, а также благодетелю моему, Евграфу Юрьевичу, что все закончилось, еще толком и не успев начаться. Я наконец понял, что лучшего выхода для себя из этого дурацкого положения я бы и желать не мог. Как говорится, что Бог ни делает -- все к лучшему. Так что будем уповать на Бога, случай и шефа моего, наимудрейшего Евграфа Юрьевича.

В тот же день я позвонил Иванову-Бельгийскому и отказался от участия в предстоящем турнире, сославшись на внезапную командировку, срочную, длительную и очень-очень далекую. Мне кажется, гроссмейстер вздохнул с облегчением -- по крайней мере, выражая сожаление, он горячо, и даже слишком горячо поблагодарил меня за этот звонок.

Шахматная эпопея закончилась также быстро, как и началась. И если уж быть до конца справедливым, то одно благое дело (не считая, конечно, звонка гроссмейстеру) я все же сделал в тот злополучный день: Балбесов просто сиял от восторга, смакуя мое падение с пьедестала. Что ж, если смысл жизни заключен в благодеяниях, оказываемых нами нашим ближним, то в тот день, судя по Балбесову, смысл жизни был постигнут мною весьма основательно.

К концу дня судьба преподнесла мне еще одну неожиданность, вернее -- сюрприз. Не успел я войти в собственную квартиру, как нос к носу столкнулся с женой моей Машей, которая заговорщически подмигнула, выпучила глаза и громко зашептала мне в самое ухо:

-- Там тебя гость дожидается. Говорит, на рыбалке познакомились. Странный какой-то, все молчит да улыбается.

Сердце мое забилось с бешеной силой. Нежели он?..

Я влетел в комнату, забыв снять один ботинок. Навстречу мне поднялся улыбающийся человек в безупречной тройке и с массивными часами на цепочке в жилетном кармане. "Павел Буре", -- вспомнил я. Мы крепко обнялись.

"Здравствуй, Николай!" -- родилось в моем мозгу его приветствие.

"Рад тебя видеть, Арнольд!" -- ответил я.

"Вот я и прилетел -- как обещал".

"А если бы не обещал -- не прилетел?"

"Прилетел. Куда бы я делся?"

"Спасибо, что не забыл меня".

"Да я только о тебе и думал все это время. У меня ведь настоящих друзей нет. Ты первый".

"И у меня с друзьями не густо. Выпьешь?"

"Не откажусь".

Тут я заметил, что Маша стоит в дверях и с удивлением смотрит на нас. Пожалуй, наш немой диалог был слишком необычен для нее, поэтому я решил ввести в обиход обычную человеческую речь -- в целях конспирации и удобства общения с представительницей прекрасного пола, коей являлась моя супруга. Арнольд мысленно поддержал мое начинание.

-- Познакомься, Маша, это Арнольд Иванович, мой самый лучший друг.

-- Весьма польщен, сударыня, встречей с вами, -- галантно поклонился Арнольд, а потом повернулся ко мне. -- Только мы уже полтора часа как знакомы. -- Он улыбнулся. -- Так-то.

-- Правда, за эти полтора часа, -- добавила Маша, -- твой лучший друг и трех слов не проронил. Все молчит и молчит, словно воды в рот набрал. Только и сказал, что познакомился с тобой на рыбалке.

Я развел руками.

-- Верно, неразговорчивый он, но уж каков есть.

-- Молчанье -- золото, -- улыбнулся Арнольд своей обворожительной улыбкой.

-- А вы знаете, Арнольд Иванович, Коля ведь о вас мне ничего не говорил. Правда, он часто заводит знакомства во время своих рыбалок, но ни о ком он не отзывался, как о своем лучшем друге. И ни один из его знакомых не навещал нас. Вы первый.

-- Вот как? Очень, очень рад, что на мою долю выпала такая честь -- быть первым. Что ж ты, Николай, своей очаровательной супруге о лучшем друге не рассказал? Нехорошо как-то получилось. -- Он хитро сощурился.

-- Ну и не рассказал, -- буркнул я. -- Сам ведь говорил...