Шестое чувство

Ладно, решил я, не будем, тем более, что сержант был мне симпатичен и несмотря ни на что внушая доверие. Его я не боялся. Поднявшись на свой этаж, я открыл дверь своим ключом. Сержант неотлучно сопровождал меня и вошел в квартиру следом за мной. В коридоре было темно, но вот из гостиной... Из гостиной стлался неяркий свет торшера. Неужели Маша вернулась? Или стервец Васька объявился? Я открыл дверь в комнату и остановился, как вкопанный.

В спину мне многозначительно дышал сержант Стоеросов.

Такое иногда бывает во сне. Встречаются люди, незнакомые между собой и которые никогда не могут встретиться наяву, но которых знаешь ты -- порознь. Встречаются -- и оказывается, что они знакомы уже тысячу лет, но ты-то отлично понимаешь, что все это не так, бред какой-то, что вот этот давно уже умер, а вон тот пятнадцать лет как в ФРГ укатил -не могут они пересечься, как никогда не пересекаются параллельные прямые. Наяву -- не могут, а во сне -- пересекаются.

То, что увидел я, войдя в гостиную, было похоже на сон. В комнате сидело несколько человек. Если бы я увидел здесь, в этой самой комнате, каждого из них, но порознь, я бы с этим еще кое-как смирился, но они были вместе, а вот это-то как раз и выходило за рамки реального, посюстороннего.

Их было трое -- не считая Стоеросова, хотя считать его, как выяснилось чуть позже, следовало тоже. Слева, у журнального столика, сидел Евграф Юрьевич, мой шеф и бессменный начальник, на диване, аккуратно сложив руки на коленях, расположилась тетя Клава, а у окна, облокотившись на подоконник, стоял... кто бы вы думали? Мокроносов! Последний не только не мог, но и не должен был здесь находиться -- ведь он...

-- Позвольте, -- удивился я, -- ведь вы же в тюрьме!

Мокроносов мягко улыбнулся. (И совсем он не похож на алкаша, с чего я взял?)

-- Дражайший мой Николай Николаевич! Вашими молитвами и вашими заботами следователь Пронин провел таки новое расследование и установил полную мою невиновность. Так-то! И освободили меня в законном порядке.

-- В законном? -- еще больше удивился я. -- А что, могло быть освобождение незаконное? Побег, что ли?

-- Именно побег! -- обрадовался Мокроносов моей сообразительности. -- Вот голова-то!

-- Прямо мафия какая-то, -- проворчал я, обводя всю честную компанию подозрительным взглядом. -- Вы что, все заодно? А, Евграф Юрьевич? Вы тоже с ними?

-- И-и, да он, кажись, так ничего и не понял! -- полуудивленно, полувопросительно пропела тетя Клава, глядя на моего шефа. -- Ну ни капельки!

Евграф Юрьевич хлопнул ладонью по коленке, засопел и грузно поднялся с кресла.

-- Так, -- сурово произнес он, глядя мне в глаза сверлящим взглядом, -- Довольно пустых разговоров, пора ставить точки над "i". Хочу вам официально заявить, уважаемый Николай Николаевич: эксперимент закончен.

Если бы не Стоеросов, я бы наверное упал. По крайней мере, меня качнуло так, будто под моими ногами разверзлась земля. Эксперимент! Вот, оказывается, в чем смысл всего происходящего, вот магическое слово, которому подчинена вся моя жизнь -- зримо или незримо -последние недели. Еще вчера Арнольд говорил, что эксперимент скоро закончится, а я не понял, не сообразил, что скоро -- это может быть завтра, сию минуту, через три часа, и вот теперь от неожиданности пучу на них глаза и хватаю ртом воздух, словно рыба, выброшенная волной на берег. На них? Боже! Ведь выходит, что они -- и Евграф Юрьевич, мой шеф, и тетя Клава, моя соседка по подъезду и продавщица в киоске "Союзпечать", и Мокроносов, горький пьяница, только что освобожденный из-под следствия, и Стоеросов, сержант милиции, -- все они -- оттуда?.. Есть от чего с ума сойти! Наверное, у меня был настолько дурацкий вид, что тетя Клава хихикнула и сказала моему шефу:

-- Ну что ж, реакция этого молодого человека лишний раз подтверждает мнение Центра о высоком уровне засекреченности нашей агентуры на планете Земля.