Шестое чувство, или Тайна кузьминского экстрасенса

Я напряг свой мыслительный аппарат и вперил взор в ярко накрашенную блондинку у противоположных дверей вагона, но едва мне приоткрылась завеса её сознания, как меня бросило в жар. Уф! Нет, такие видения не для слабонервных людей. Девица же, явно принадлежащая к так называемой «группе риска», скользнула по вагону невидящим взглядом и вдруг обожгла им высокого молодого брюнета в военной форме чехословацких вооружённых сил. Взгляд профессионала, отметил я про себя, взгляд, во мгновение ока пересчитывающий купюры в кармане любого, на ком невзначай остановится. Нет, надо переключаться. Вот, кстати, отличный объект для наблюдения.

В двух шагах от меня, держась за поручень, стоял среднего возраста мужчина с блинообразной физиономией и обильно потел от напряжённой работы мысли. Я без труда поймал его «пеленг».

«Куда ж её спрятать-то? Чёрт! Вечная проблема. За щёку, что ли, как у Петросяна, или под стельку ботинка? Нет, за щёку нельзя, размокнет. Вот если бы железный рубль, то ладно, а пятёрку нельзя. А в ботинке жена найдёт, это уж как пить дать. Она ж у меня как ищейка, деньги по запаху чует. И какой это болван сказал, что деньги не пахнут? Вот житуха! Или под половик? А ежели сопрут? Эх!..»

Что ж, проблема насущная у мужской половины нашего общества, и отнестись к ней надо со всей ответственностью. Заначки — дело нужное, по себе знаю.

А вот, кстати, ещё один экземпляр: здоровенный тип с фигурой каменотёса и багровой, опухшей физиономией. Он «излучал» следующую билеберду:

«…двадцать пять? Не помню, кажется, двадцать пять. Где же я всё-таки вчера был? Кучера б найти, он-то знает. Сам слинял, гад, бросил меня одного, а одному разве от ментов отвертеться? Да ни в жизнь! Хорош кореш, нечего сказать! Сам небось дома дрых, а меня на казённую клеёнку пристроил. Где ж я вчера был? На Угрешке? В Тушино? Вроде нет… И сколько сейчас по прейскуранту за медуслуги дерут? Кажись, четвертной. Цены-то как растут, следить не успеваешь. Ух, башка как трещит!..»

Я поморщился и переключился на солидного худощавого гражданина в плаще и с дипломатом в руке. Он всецело был поглощён хроникой происшествий, помещённой на последней странице «Московского Комсомольца». Газета удобно лежала на широкой спине стоящего впереди «каменотёса». Мысли гражданина в плаще соответствовали черпаемой им из газеты информации.

«Надо дверной косяк укрепить, а то вон чего, мерзавцы, вытворяют. Вор на воре сидит и вором погоняет. Сигнализацию, что ли, провести? А в лифте больше не поеду. Третий этаж, ноги не отвалятся. А то стукнет какой-нибудь битюг по башке, взять-то ничего не возьмёт, потому что брать нечего, а калекой оставит… Вот те на! Гранаты в ход пошли! Какие угодно, на выбор. Купить, что ли, парочку? Интересно, почём сейчас гранаты на Рижском рынке? Хватит моей зарплаты, или нет?..»

— Станция «Кузьминки»! — прозвучал монотонный, неестественно быстрый голос из невидимого динамика.

«Моя!» — спохватился я и выскочил из вагона. А поезд тем временем уносил в чёрную дыру тоннеля и девицу из «группы риска», и мужчину с блином вместо лица и нерешённой проблемой заначек, и алкаша с видом каменотёса, так и не вспомнившего, в каком именно вытрезвителе он вчера ночевал, и интеллигентного гражданина в плаще, заинтересованного проблемой приобретения гранат, и многих-многих других, о которых я так ничего и не узнал и наверняка уже не узнаю, но каждый из которых живёт своей, неповторимой, ни на что непохожей жизнью.

Следующие два дня прошли спокойно, без происшествий. Я постепенно начинал привыкать к своему необычному положению. Проникновения в тайны чужих мыслей стали более запланированными, целенаправленными. При общении с людьми я теперь всегда дублировал словесный разговор чтением мыслей собеседника, что давало мне огромное преимущество в беседе, особенно с начальством. Один лишь Евграф Юрьевич по совершенно непонятным причинам оставался недосягаем для моих телепатических «щупальцев». Зато все остальные сотрудники лаборатории были у меня как на ладони.